Екатерина Великая

Санкт-Петербург не был окончательной целью их поездки, так как двор время от времени пребывал в старой столице — Москве. Идея состояла в том, чтобы после краткой передышки в Петербурге принцессы отправились в Москву, где их ждали в феврале — к шестнадцатилетию великого князя Петра. Императрица велела нескольким придворным дамам сопровождать гостей в Москву, и четыре из них встречали прибывших у подножия лестницы Зимнего дворца, вместе с вице-губернатором князем Репниным и «тысячами»^{19} (согласно Иоганне) других сановников различных рангов. Воспоминания Иоганны таковы, что можно простить любого, кто подумает, будто ее дочь выпала из саней где-то на маршруте:

«Граф подал мне руку; мне были предназначены покои великого князя. Когда я вышла из саней, меня приветствовали залпы пушек с Адмиралтейства… По прибытии в апартаменты мне представили сотни людей. Язык застывал от холода, но тем не менее мне приходилось отвечать на любезности. Обедала я одна с дамами и господами, приданными мне императрицей; обслуживали меня как королеву. Дамы пришли повидать меня вечером… На следующий день, который был вчера, я принимала приветствия священников и монахов. Целый день вокруг толпились люди. Я уже почти теряла сознание, когда вернулась во внутренние покои^{20}».

После обеда Нарышкин организовал для гостей представление: у него была труппа из четырнадцати слонов, подаренных императрице Елизавете Надиром, шахом Персии. Их (и гостей, и животных) привели во двор Зимнего дворца, где слоны показывали различные цирковые трюки.

Княгини провели в Санкт-Петербурге более двух дней, в течение которых ряд придворных, не поддерживавших предполагаемого брака, сделал вялые попытки задержать их и не дать прибыть в Москву вовремя — ко дню рождения великого князя, что дискредитировало бы их в глазах императрицы. Иоганна была начеку. Узнав о заговоре от своего старого знакомого маркиза де ла Шетарди, она настояла на как можно более раннем отъезде в Москву. Отправление состоялось в ночь с пятого на шестое февраля.

На этот раз кортеж состоял из двадцати-тридцати саней. Смены лошадей ждали на каждой почтовой станции, где приезжим подавали также утренний кофе, обед или ужин и обеспечивали «всеми мыслимыми удобствами». На этом этапе путешествия Иоганна слегка пострадала, когда ночью длинные спальные сани задели задом за угол огибаемого дома. Ее описание события крайне драматично:

«Удар, полученный санями, привел к тому, что большой железный прут, который удерживал кожух и использовался для его откидывания, если вы желали остаться на открытом воздухе, упал внутрь. Этот прут потянул за собой меньший, который удерживал занавеску, заслонявшую от солнца. Оба прута рухнули мне прямо на голову. Удар разбудил меня; я попыталась выбраться из-под накидки. Тогда оба прута скатились мне на грудь и на руку. От страха и боли я едва могла дышать. Все, что я сумела сделать, — это растолкать дочь, которая спокойно спала рядом. На нее ничего не свалилось. Пока она кричала кучеру остановиться, я смогла высвободиться. Я думала, что ранена, но ран не оказалось — накидка защитила меня от удара в полную силу; иначе мне наверняка разбило бы голову, грудь и руку. Меня вынули из саней, растерли водкой, и я отделалась несколькими синяками»^{21}.

Описание инцидента, сделанное дочерью, гораздо точнее: