Екатерина Великая

«Когда мы покинули Петербург, сани, в которых ехала моя мать, ударились при повороте о дом, и железный крючок, прикрепленный к экипажу, упал ей на голову и плечо. Она кричала, что получила смертельные раны, хотя ничего не было видно — не было даже синяков. Инцидент задержал наше путешествие на несколько часов»^{22}.

На деле Иоганна получила гораздо меньше ушибов, чем другие участники поездки. Одному из гренадеров охраны ударом о дом разбило нос и подбородок, а «одного из кучеров… сбросило с облучка; он упал на сержанта-квартирмейстера, пажей и скороходов, которые находились в передней части саней, и просто счастье, что никто ничего не сломал»^{23}.

Несмотря на несчастный случай, конвой быстро продвигался вперед, и к четырем часам пополудни девятого февраля был уже в двадцати пяти милях от Москвы. В этом месте их встретил курьер, прибывший, чтобы проинструктировать Иоганну о том, как следует войти в город. Приходилось поторапливаться, так как Ее императорское величество находилась в состоянии нервозного ожидания. Княгини быстро переоделись (София вспоминала, что на ней было тесно облегающее платье из розового с серебром муара — тяжелый, с разводами шелк крупного плетения), быстро поели (хотя Иоганна заявила, что слишком нервничает, чтобы проглотить хоть кусочек) и, выслав вперед курьеров, отбыли. На этот раз сани тянуло шестнадцать лошадей, так что оставшееся расстояние они покрыли за три часа. За пару миль до города их встретил лично камергер двора Ее императорского величества, который передал приветы от императрицы и великого князя и сообщил, что оба с нетерпением ждут встречи с ними.

Камергер занял переднее место в санях, откидной верх которых сдвинули назад, и путешественницы были наконец-то доставлены к дворцу Анненгоф[10], где расположилась резиденция двора. Минуя роскошный въезд, сани проследовали мимо апартаментов императрицы. Та вышла в маленький коридорчик со множеством окон, откуда могла кинуть взгляд на посетительниц, оставаясь невидимой. Выбирающихся из саней Иоганну и Софию приветствовал гофмаршал Брюммер с несколькими камергерами, гофмейстерами и офицерами охраны. Затем их провели в покои, где дамы избавились от верхней одежды. Когда Иоганна снимала головной убор, появился великий князь Петр и представил ей фельдмаршала князя Гессен-Гомбургского — адъютанта императрицы. Приближался момент встречи с самой императрицей, которая пригласила прибывших в свои апартаменты. «И мы отправились, — рассказывала потом Иоганна. — Никто не скрывал любопытства и того, что немецких дам разглядывают от макушки до пяток и от пяток до макушки. Ее величество сделала несколько шагов и оказалась в помещении, известном как примыкающая к спальне приемная. Я сняла перчатки, и она удостоила меня поцелуя, который я не могу назвать иначе чем нежный»^{24}. Затем Иоганна поцеловала императрице руку, произнесла формальные слова благодарности за «блага, которые она излила намою семью», и попросила о дальнейшей защите «для себя, остальной семьи и ребенка, которого Ее величество удостоила чести вместе со мной присоединиться к ее двору»^{25}. На Софию произвела огромное впечатление красота тридцатичетырехлетней Елизаветы и величавость ее осанки: «Императрица была крупной женщиной, несмотря на полноту ничуть не обезображенной своими размерами и не стесненной в движениях. Ее голова тоже была прекрасна»^{26}. На ней был очень большой кринолин, надетый ради особого события под платье из серебряного муара, расшитого золотой тесьмой; в волосах красовалось черное перо и множество бриллиантов.