Екатерина Великая

Однако слезливое раскаяние Иоганны, кажется, удовлетворило императрицу, которая теперь уже хорошо знала о несходстве характеров и поведения матери и дочери. Политическим следствием интриги, включавшей маркиза де ла Шетарди, стало то, что его эскортировали до границы и приказали убираться из страны, а Бестужева назначили великим канцлером. Императрица также подписала договор с Саксонией, усиливший австро-русский альянс, который подрывал интересы Пруссии. Вот так Иоганна защитила дело короля Фридриха.

Тем временем принц Христиан Август сделал все, о чем его просили, и официально благословил планы императрицы по поводу своей дочери. Похоже, это обрадовало всех участников, даже Петра. Императрица ускорила приготовления, наметив на 28 июня переход Софии в православную веру с проведением церемонии помолвки на следующий день, в праздник Святых Петра и Павла, то есть, соответственно, в день именин великого князя[12].

Подготовка Софии к церемонии была трудной: эти дни требовали значительной выносливости. Занятия с Симеоном Тодорским стали более интенсивными, и за два дня до обращения она прекратила показываться на публике. В последний день она постилась, что означало потребление только рыбы, жаренной на растительном масле. Утром двадцать восьмого числа она перво-наперво отправилась на исповедь (необходимое условие для православных перед получением причастия), а затем ее одели в апартаментах императрицы. Елизавета приказала соорудить для нее пурпурную с серебром робу (что-то вроде модного «чехла», надеваемого поверх корсета, с маленьким шлейфом и кринолином), подходившую к ее платью из розового шелка с серебряной тесьмой по всем швам. София вплела единственную белую ленту в ненапудренные волосы. Ювелирных украшений было немного — лишь те, что императрица подарила ей во время болезни. Даже Иоганна, которая считала дочь из-за удлиненного худого лица и заостренного подбородка некрасивой, решила, что на этот раз она прекрасна.

Служба имела место в часовне дворца Головина, известного также как летний дворец Анненгоф, на окраине Москвы. (Слово «часовня» может ввести в заблуждение, но часовни при дворцах знати были богато украшенными церквями. Единственным их отличием от других церквей было то, что они находились внутри дворца, а не являлись отдельным строением.) Иоганна — как обычно, внимательный наблюдатель — дает детальное описание порядка процедуры от апартаментов императрицы до часовни:

«Двор шел впереди; обер-гофмейстер и гофмаршал шли перед Ее величеством. Ее императорское величество шла одна, с камергерами и дежурными камер-юнкерами этого дня по бокам. Затем шла я; меня вел великий князь; сбоку от него шел его гофмаршал и камергер этого дня монсеньор Нарышкин, а его камер-юнкер князь Трубецкой рядом со мной. Моя дочь следовала за нами одна в сопровождении нашего камергера и камер-юнкера. За ней шли графиня Гамбургская, графиня Голицына, статс-дама императорского двора Ее величества, дамы портрета[13], фрейлины, княжны и приват-дамы. Передняя была забита битком, сквозь толпу невозможно было пробиться»^{35}.

В церкви их ожидал полукруг архиепископов с архиепископом Новгородским в центре. Перед ними лежала бархатная подушечка, чтобы София могла встать на колени; позади находился ковер, где должна была встать императрица. Великий князь с Иоганной стояли позади императрицы, а все остальные разместились кто где смог найти место. (На православных службах все, кроме старых и немощных, стоят.) София опустилась на колени, чтобы получить благословение архиепископа, затем поднялась, поклонилась императрице и громко, ясным голосом зачитала по-русски, не запинаясь, слова принятия веры, которые занимали не менее полусотни листов ин-кварто. В конце она процитировала наизусть Символ веры. По словам сентиментальной Иоганны, то было высоко эмоциональное событие: