Екатерина Великая

Партия покинула Вышний Волочок 30 мая, прибыв на следующий день в Торжок, а еще днем позже в Тверь. Екатерине путешествие нравилось; она настолько хорошо себя чувствовала, что с радостью ответила согласием на просьбу графа Брюса, теперь генерал-губернатора Москвы, продлить маршрут, посетив старую столицу. Там императрица со свитой задержалась на несколько дней. Она воспользовалась возможностью посетить окрестные императорские дворцы, включая Петровский, построенный Матвеем Казаковым между 1763 и 1768 годами, и дворец, совсем недавно возведенный в Царицыно, архитектором которого был Василий Баженов. На обратном пути Екатерина кратко сообщила Петру и Марии Федоровне о своих впечатлениях от различных дворцов:

«Петровский дворец очень хорошее pied-a-terre [пристанище], два других — то есть новые дворцы в Москве и Царицыно — не закончены; последний нуждается во внутренних переделках, иначе будет непригоден для проживания. Коломенское сохранилось в том виде, как я его оставила. Город Москва улучшается, там много и очень хорошо строят; огромная работа над акведуком продвигается вперед»^{907}.

На деле Екатерина разразилась гневом, посетив Царицыно. Самым подходящим объяснением этому представляется то, что она заметила различные масонские символы, которыми декорировал здание Баженов — близкий друг ведущего представителя и пропагандиста масонства в России, Николая Новикова. Императрица всегда с подозрением относилась к масонству. Это было, в конце концов, секретное мужское сообщество, куда она не допускалась по определению. Адепты хранили обществу верность, для которой не существовало государственных границ и национальной принадлежности. Это касалось и монархов, таких как Фридрих Великий. Всегда существовала опасность вовлечения в сообщество великого князя Павла, что непременно усилило бы направленную против нее конспирацию. Кроме того, и как глава православной церкви в России, и как проповедник принципов просветительства, Екатерина испытывала отвращение к тому, что считала в масонстве элементами предрассудков. Многое из того, что уже было построено в Царицыно, подверглось перестройке по распоряжению императрицы. В 1786 году Баженов был смещен и заменен на Матвея Казакова.

Последний отрезок обратного пути компания проделала по воде, на галерах с собственными оркестрами, которые играли путешественникам до самого отхода ко сну — по реке Мета до Новгорода, через озеро Ильмень и по реке Волхов в Ладожский канал, а оттуда в Неву. Екатерина была довольна и путешествием, и своими спутниками.

«Нужно быть справедливой к монсеньору де Сегюру, — сообщила она Гримму. — Никто не был более приятным и мудрым, чем он. Казалось, он наслаждался нашим обществом и веселился, как жаворонок. Он писал для нас стихи и песни, а мы платили ему плохой прозой. Князь Потемкин заставил нас смеяться в течение всего плавания, и похоже, каждый старался внести свой вклад. Нас сопровождали прекрасная погода и чарующие виды»^{908}.

Путешественники вернулись в Петербург 18 июня, и на следующий день Екатерина отправилась в Петергоф, где к ней присоединились Александр и Константин. Там она осталась на праздники по поводу своего восшествия и дня Святых Петра и Павла в конце месяца. Иностранные посланники разъехались по своим домам в городе, но Екатерина заметила: «Бог мой, они поехали бы со мной на край земли, если бы я попросила их»^{909}.