Екатерина Великая

После почти месяца пути супруги вернулись в Летний дворец, где великий князь возобновил организацию концертов. Наблюдавший за его образованием Якоб Штеллин (член петербургской Академии наук, бывший также императорским пиротехником) записал, что Петр — достаточно хороший скрипач, поскольку его учили различные итальянские музыканты, он присоединялся к исполнению симфоний и ритурнелей в итальянских ариях. Штеллин также уточнил, что Петру сложно было оценить собственные способности, ибо даже когда он брал неверную ноту или неправильно выполнял пассаж, его учителя восклицали: «Браво, Ваше высочество!»^{151} Неоспоримым фактом является то, что Петр искренне любил музыку. Он также собрал ценную коллекцию скрипок, изготовленных Амати, Якобом Штейнером и другими мастерами.

Екатерина страдала от меланхолии. По всем признакам, Салтыков отдалялся от нее, и она боялась, что его вообще могут отослать прочь. Она не стала чувствовать себя лучше, когда двор переехал в Петергоф, где она ходила на длинные прогулки: «Но все мои проблемы неумолимо следовали за мной»^{152}. По возвращении в Летний дворец Екатерина была шокирована, обнаружив, что подготовленные для нее апартаменты соседствуют с покоями императрицы. «Они были мрачными, как все комнаты в Летнем дворце. Они имели только один вход, были плохо обтянуты красной камкой, в них было недостаточно мебели и никакого комфорта»^{153}. И она обнаружила, что очень трудно принимать тут своих посетителей.

Двадцатого сентября 1754 года Екатерина родила сына. Как только предыдущей ночью начались роды, разбудили обоих — и великого князя, и Александра Шувалова, — и около двух часов утра прибыла сама императрица. Екатерина пережила то, что описала как «очень трудные часы»^{154} на родильной кушетке, и ребенок появился в полдень. Матери не дали времени ощутить материнское удовлетворение и подержать сына на руках. «Как только его запеленали, императрица вызвала своего духовника, который дал ребенку имя Павел, после чего приказала акушерке взять ребенка и следовать за ней»^{155}. О рождении объявили двести одним залпом пушек с крепости, и знать начала прибывать во дворец, чтобы поздравить императрицу.

Являлся ли Павел Петрович действительно сыном великого князя Петра или Сергея Салтыкова — это вопрос, на который мы не получим удовлетворительного ответа, пока не будут проведены тесты на ДНК останков Петра III и Павла I. По крайней мере, в одной версии своих мемуаров Екатерина, похоже, хотела, чтобы читатель считал, будто отцом ребенка являлся Салтыков. Конечно, вполне возможно, что Екатерина и сама не была уверена в отцовстве. Но сильными доказательствами в поддержку того, что Павел был на деле сыном Петра, является и внешность взрослого Павла (Сергей Салтыков считался необыкновенно красивым), и его характер, который сильно напоминал характер Петра. Подобные же черты характера проявились во втором сыне Павла — Константине. Какова бы ни была правда, мальчик был принят императрицей Елизаветой как законный, и с ним обращались с самого момента его рождения как с будущим царем.

После того как Павла забрали в покои императрицы, Екатерину оставили в одиночестве. Никто и не подумал навестить молодую мать. Ее бросили лежать на кушетке, на которой она родила. Она попросила мадам Владиславову сменить грязные простыни и помочь ей перебраться на свою кровать, но Владиславова ответила, что не может этого сделать без специальных инструкций. Она не подала Екатерине даже стакана воды. Через три часа появилась графиня Шувалова и ужаснулась тому, в каком состоянии находится великая княгиня.

«Этого хватило бы, чтобы убить меня, сказала она, что для меня было весьма утешительно. Я пребывала в слезах с самого момента рождения ребенка, особенно из-за того, что меня так жестоко бросили, из-за того, что я лежала в дискомфорте после долгой и болезненной работы — между дверями и окнами, которые были плохо закрыты; из-за того, что никто не отнес меня в мою постель, хотя она была рядом, а я сама была слишком слаба, чтобы дотащиться туда»^{156}.