Екатерина Великая. Греческий прожект

– Да, с жильем большие проблемы не токмо там, но и в Закубанье. Экспедиция генерала Петра Текеллия тоже терпит большие неудобства.

Мамонов, ткнув в карту, радостно изрек:

– Я насилу отыскал, где имеют действия сего генерала и, на-шед, вижу, что они для безопасности Кавказской линии и самой Тавриды немаловажны, и надеяться надлежит, что после экспедиции Текеллия уже чрез Тамань наездов кавказцев не будут.

Екатерина слушала своего любимца с улыбкой: весьма ей было по душе, что сей молодой дворянин так усердно любопытствует о военных действиях в его отечестве.

– Уж, как я надеюсь, – молвила она, – что в скорости все сие закончится и зачнется мирная жизнь…

Екатерина помолчала, рассматривая камеи, кои токмо что рассматривал Александр Матвеевич. Засим, вспомнив, поведала:

– После Кинбурнской победы, когда господин де Сегюр услышал, что в нападении на Кинбурн предводительствовали французы, тогда уже на другой или третий день, он послал курьера во Францию с представлением, дабы отозвали французов, кои у турок, естьли хотят, чтоб здешние мысли о них были, что они нам не злодеи. Вообще де Сегюр весьма уныл и сам отзывается, что его двор ему менее верит прежнего, и, что епископ Тулузский и Монморен враги отцу его.

Мамонов поморщился:

– Он бы и не послал курьера, сие ему внушил принц де Линь. Французские каверзы довольно известны, – заметил он.

Екатерина изволила разъяснить любимцу:

– Да, но ныне спознали мы и аглинские, ибо не мы одни, но вся Европа уверена, что посол аглинский и посланник прусский Порту склонили на объявление нам войны. Теперь оба сии дворы от сего поступка отпираются. Питт и Кармартен клянутся, что не давали о сем приказаний.

Александр, не сводящий глаз с карты, оглянулся на Екатерину:

– Не кажется ли вам, государыня-матушка, любопытным, что Шведкий король поехал в Копенгаген и в Берлин?

Екатерина рассеянно пожала плечом:

– Что сказать, любезный Саша? Знатно Густав от французов ушел, а поехал достать на место французских субсидий – прусских али аглинских. Однако странно будет, естьли Британия даст ему деньги противу датчан.

Александр Матвеевич, устало откинувшись на спинку стула, вытянув ноги, весело молвил:

– Надобно признаться, что Европа в настоящее время представляет весьма странную смесь всякой всячины. На что Екатерина Алексеевна такожде весело ответствовала:

– Они, как хотят пусть воротят, лишь бы Бог дал нам с честию выпутаться из теперешних военных хлопот.

* * *

В конце октября Светлейший князь получил очередное письмо от государыни:

«Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 17 октября вчерашний день я получила и из оных вижу, что у вас снег и стужа, как и здесь. Что Вы людей стараетесь одевать и обувать по зимнему, что весьма похваляю. О взятьи Березани усмотрела с удовольствием. Молю Бога, чтоб и Очаков скорее здался. Кажется теперь, когда флот турецкий уехал, уже им ждать нечего.

Пленному, в Березани взятому двубунчужному Осман-паше жалую свободу и всем тем, кому ты обещал. Прикажи его с честью отпустить. Из Царяграда друзья капитан-паши домогаются из плена нашего освободить какого-то турецкого корабельного капитана, как увидишь из рескрипта, о том к тебе писанного. За него бы требовать Ломбарда, который с ума сходит и зарезался было. Желаю весьма получить добрые вести о Текеллии.

Ненависть противу нас в Польше возстала великая. И горячая любовь, напротив, – к Его Королевскому Прусскому Величеству. Сия, чаю, продлится, дондеже соизволит вводить свои непобедимые войски в Польшу и добрую часть оной займет. Я же не то, чтоб сему препятствовать, и подумать не смею, чтоб Его Королевскому Прусскому Величеству мыслями, словами или делом можно было в чем поперечить. Его Всевысочайшей воле вся вселенная покориться должна.