Екатерина Великая. Греческий прожект

– Комажерский? Не слышала о таковом. Пожалуй, стоит его пригласить, дабы прояснить намерения короля. Пригласите его, Александр Андреевич, на неделе. Каковые еще новости за нашими пределами?

– Во Франции, Ваше Величество, волнения. Крестьяне восстали в Гренобле, в Лионе крупная стачка. В Норвегии тоже неспокойно.

Екатерина озабоченно взглянула на своего советника:

– Чем же вызвано недовольство людей?

– Я так разумею: они противятся непомерным налогам, государыня-матушка.

Императрица, нахмурившись, с минуту молчала. Последнее время она очень много обсуждала с Безбородкой политическую ситуацию в стране и Европе. И на сей раз понадобилось не менее часа, дабы обсудить с ним основные насущные вопросы касательно Франции и Польши.

Записки императрицы:

В Ярославле начал выходить ежемесячный журнал под любопытным названием: «Уединенный пошехонец».

* * *

Сей вечер Екатерина с удовольствием проводила в своем любимом Эрмитаже. Вдоволь наговорившись со своими фрейлинами, она, оглянувшись на Александра Мамонова, занятого игрой в карты, вдруг, еще более повеселев, принялась оживленно рассказывать:

– Вообразите, милые мои: нынче, прогуливаясь Красным Кафтаном по саду, мы вдруг увидели на дороге маленькую, прекрасно сделанную, ветряную мельницу. Такая красота! Сожалею об том, что уже велела ее отослать генерал-майору Татищеву. Вам бы она непременно понравилась!

– Отослали Татищеву Николаю Алексеевичу? – переспросила княгиня Дашкова.

– Да, начальнику Преображенского полку. Прехорошенькую же мельницу сотворил его Преображенский солдат, он подписал на ней свое имя: Иван Михайлов. Помимо того, на мельнице мы прочли таковые слова: «Мели, мели, да вымели!».

– Без ошибок?

– Без ошибок.

– Грамотный солдатик…

– А каков умелец! – с уважением молвила государыня.

– Ну, а Татищеву что велели, голубушка, Екатерина Алексеевна? – испросила Анна Никитична.

– Я ему отослала записку, в кою вложила пятьдесят рублев для солдата с наказом – при всем полку прочитать ему Указ, каковой штраф налагается на того, кто, не спросясь хозяина, на чужой земле, поставит мельницу.

Анна Никитична округлила глаза:

– Ох, и строга вы, матушка-голубушка!

Екатерина усмехнулась.

– А, то! Надобно же потихоньку учить подданных подчиняться законам, – Екатерина, улыбнувшись, полуобернулась к своему любимцу, – и Красный кафтан так полагает, – добавила она.

Анна Никитична, в тайне, не понятно отчего, невзлюбившая Александра Мамонова, сделала вид, что ее паче интересует другое:

– Удивился, чай, генерал-майор Татищев вашей щедрости? Нравится мне он.

Екатерина согласно кивнула:

– Мне тоже. Он геройски сражался в турецкой войне. За доблесть в сражениях получил орден Святого Георгия. А деньгам для солдата… Нет, мыслю, Татищев не удивился.

Анна Никитична хитро вела беседу далее:

– Достойный человек! Он ведь двоюродный брат Николая Ивановича Салтыкова?

– Да, брат. Наш Салтыков – тот еще лис: все пытается протежировать своего братца. Как будто я сама не вижу, каков он.

Улыбчивое лицо Анны Никитичны выражало восторженность:

– Ах, Татищев! Фамилия у него какая-то державная. На таковых земля русская держится!

– На таковых, как Татищев? – переспросила Протасова.

Императрица, качнув головой, возразила:

– Не токмо! Есть у меня сотня ему подобных. Далеко ходить не надо, вот тебе первая пятерка: среди них Орловы, Потемкины, Голицыны, Репнины, Суворовы…

– Нарышкина согласно кивая, добавила:

– Оболенские, Волконские… К слову сказать, сказывают, генерал-аншеф Суворов все еще не признает Аркадия своим сыном. Так ли это? – спросила она.

– Екатерина досадливо отмахнулась:

– Чудачествует наш герой! Придет время – одумается. Видела я сего Аркадия: красивое смышленое дитя. Весьма на своего отца-храбреца смахивает.

– Касательно храбреца, Ваше Величество! В мире нашлись храбрецы другого рода, – загадочно молвил граф Нарышкин.

Екатерина оборатилась к Левушке:

– Любопытно граф, пожалуйте нас, поведайте нам об них.

Левушка, как всегда, без всяких церемоний, сообщил:

– Стало быть, стало известно, что впервые покорен самый высокий пик в Европе, Mont Blanc.

– Да, как же! – воскликнула Нарышкина. – Он же неприступен!

Левушка, с неизменным своим скепсисом, возразил:

– А вот и нет, голубушка, Анна Никитична! За хорошую премию, кою предложил швейцарский ученый Horace Saussure, сей пик покорен.

Заговорили о высоких Кавказских горах, о их красотах, неприступных горных пиках и возможном скором завоевании вожделенных территорий у Черного моря.

Дневник императрицы: