Екатерина Великая. Портрет женщины

Весной 1774 года, пока продолжалась война с Турцией, а дело с восстанием Пугачева еще не было решено, Потемкин получил дополнительные назначения. Екатерина приказала передавать ему все бумаги и донесения касательно мятежа. Вскоре он стал проводить все дни за составлением документов, чтением писем и помощи ей в принятии решений. Она консультировалась с ним по любому вопросу, от важных государственных дел до мелких личных вопросов. Он поправлял ее, когда она делала ошибки в русском произношении, а также грамматике и стиле не только в официальных документах, но и в частной корреспонденции. «Если ошибок нет в орфографии, – писала она ему, – то возврати, и я запечатаю. А если есть, прошу поправить и прислать». Между тем за пределами дворца Потемкин решал военные, финансовые и административные вопросы министерства иностранных дел. Он участвовал в обсуждениях стратегии, установлении квот на вербовку солдат, разработке военной формы, закупках лошадей для армии, составлял списки кандидатов на присвоение военных наград и почестей. Потемкин присутствовал на заседаниях Императорского совета, где со временем все чаще начал оспаривать аргументы и решения своих старших коллег.

Екатерину впечатляли и радовали его достижения, но она жаловалась, что дела занимали у него слишком много времени. Они виделись все реже. «Нет, уж и в девять часов тебя невозможно застать спящего! – возмущалась она. – Я приходила, а у тебя, сударушка, люди ходят и кашляют, и чистят. А приходила я за тем, чтоб тебе сказать, что я тебя люблю чрезвычайно». В другой раз она писала: «Сто лет, как я тебя не видала. Как хочешь, но очисти горницу, как приду из Комедии, чтоб прийти могла. А то день несносен будет, и так ведь грустно проходил».

Несмотря на любовь, войну и восстание, теология и вопросы церкви по-прежнему чрезвычайно интересовали Потемкина. Он был готов оставить важные политические и военные встречи, чтобы принять участие в теологической дискуссии. Он с удовольствием принимал у себя любого клерикала, выдающегося или малоизвестного, православного или старовера, католического священника или иудейского раввина. Он любил окружать себя новыми интересными людьми и никогда не упускал возможности поговорить с мужчинами или женщинами, которые совершили путешествия: он старательно запоминал все, что ему рассказывали. Его отношения с иностранными дипломатами были не особо близкими, поскольку он считал необходимым поддерживать хорошие отношения с Паниным. В то же самое время он не оставался совсем уж безучастным к международным делам. На юбилее восхождения Екатерины на престол весь дипломатический корпус пригласили на роскошный обед в Петергофе. Хозяином вечера был Потемкин, а не Панин.

Первая возможность проявить свой талант в организации массовых развлечений появилась в начале 1775 года, когда Екатерина праздновала окончание войны с Турцией. Именно Потемкин убедил ее организовать празднования в Москве, древней столице России и сердце империи. Он стал организатором и церемониймейстером парадов, фейерверков, иллюминаций, балов и банкетов. Именно в этой роли Потемкин серьезно противопоставил себя Никите Панину. Екатерина дала Потемкину инструкции, касавшиеся наград для героев войны, и Никита Панин решил, что его брат, генерал Петр Панин, получил недостаточно почестей. Потемкин был вынужден признаться, что сама императрица принимала решение, а он лишь исполнял ее волю. Вскоре конфликт усилился частыми вмешательствами Потемкина в дела, которые Панин считал исключительно своей прерогативой – международную политику. Панина раздражало, что на заседаниях совета Потемкин спорил и противоречил ему. Когда прибыло донесение, касавшееся беспорядков в Персии, Потемкин заявил, что в интересах России будет поддержать эти волнения, Панин же ответил, что никогда не будет участвовать в подобной политике. Тогда Потемкин встал и вышел из комнаты.

В то время Екатерина приняла без участия Потемкина лишь одно политическое решение. Летом 1775 года король Георг III Английский попросил предоставить ему на условиях аренды русские войска, чтобы сражаться с их помощью против восставших колоний в Америке. Первая по этом делу инструкция поступила британскому послу в России сэру Роберту Гуннингу 30 июня 1775 года от герцога Суффолка из министерства иностранных дел: