Екатерина Великая. Портрет женщины

30 Английский посол

Однажды ночью под конец июня 1755 года в разгар белых ночей, когда солнце оставалось на небе даже в одиннадцать часов вечера, Екатерина выступала в роли хозяйки на ужине и последовавшем за ним балу во дворце Ораниенбаума. Среди гостей, выходивших из длинного ряда карет, был и вновь назначенный английский посол, сэр Чарльз Хэнбери-Уильямс. Во время ужина англичанина посадили рядом с Екатериной, и они с удовольствием провели вечер в обществе друг друга. «Так как он был очень умен и образован и знал всю Европу, с ним нетрудно было беседовать», – писала Екатерина. Позже ей передали, что сэр Чарльз получил от вечера такое же удовольствие, как и она.

Перед ужином Хэнбери-Уильямс представил Екатерине молодого польского дворянина, графа Станислава Понятовского, приехавшего в Россию, чтобы выполнять обязанности его секретаря. Сэр Чарльз за ужином разговорился с Екатериной, и она часто бросала взгляды на второго гостя, чья грация и элегантность выделяли его среди танцующих. «Английский посланник сказал мне много хорошего о графе, – вспоминала она в своих «Мемуарах», – и подтвердил то, что я уже знала, а именно: в то время его отец и семья его матери, Чарторыжские, составляли русскую партию в Польше». Они послали сына в Россию и поручили его заботам посла, чтобы он смог обогатить свои знания о восточном соседе Польши. Поскольку Екатерине лично задали вопрос о том, может ли чужеземец преуспеть в России, она решила высказать свое мнение и ответила, что в целом Россия являлась «для иностранцев пробным камнем», мерилом их способностей, и тот, кто добьется успеха в России, сможет достичь его в любой стране Европы. Она продолжила, что считает это правило непогрешимым, «нигде, как в России, нет таких мастеров подмечать слабости, смешные стороны или недостатки иностранца; можно быть уверенным, что ему ничего не спустят, поскольку всякий русский в глубине души, естественно, не любит ни одного иностранца».

Пока Екатерина изучала Понятовского, молодой человек осторожно разглядывал ее. Позже, ночью, по дороге из Ораниенбаума он вступил с послом в длинную, горячую дискуссию по поводу великой княгини, и двое мужчин: один сорока семи, другой – двадцати трех лет, обменялись лестными впечатлениями о ней.

Та летняя ночь положила начало близким личным и политическим отношениям между этими тремя людьми. Понятовский стал любовником Екатерины, а Хэнбери-Уильямс – ее другом. В следующие полтора года английский дипломат оказывал ей финансовую помощь и даже пытался использовать ее влияние во время великого дипломатического кризиса, положившего начало Семилетней войне.

Сэр Чарльз Хэнбери-Уильямс родился в богатой семье из Монмутшира. Его юность прошла в окружении английских пейзажей и прекрасных поместий, садов с подстриженными зелеными газонами и портретами Гейнсборо. Окончив Итон, он женился, стал отцом двух дочерей и был избран в парламент от партии вигов под руководством сэра Роберта Уолпола. Он стал завсегдатаем модных лондонских салонов и завоевал репутацию элегантного, остроумного собеседника и поэта-сатирика, хотя и не особенно выдающегося. В конце тридцатых сэр Чарльз потерял жену и отказался от политики в пользу дипломатии. На первых двух постах в Берлине и Дрездене его остроумия, обаяния и утонченных английских манер оказалось недостаточно для выполнения дипломатических обязанностей. Он пришелся не ко двору Фридриха II – монарха-интеллектуала. В Дрездене его остроумие и сатира оказались еще менее востребованными. Затем благодаря политическим связям на родине он получил назначение в Санкт-Петербург, где был тепло принят, поскольку, по слухам, привез с собой достаточно золота, чтобы открыть многие двери и обзавестись полезными знакомствами. Однако при дворе Елизаветы элегантный англичанин вновь обнаружил себя в атмосфере, где его таланты оказались мало востребованными. Единственным исключением стала одна молодая женщина, на которую приезд утонченного, образованного и остроумного дипломата произвел большое впечатление.

Сэр Чарльз приехал в Санкт-Петербург по важному поручению. Договор, который был заключен в 1742 году и согласно которому Россия в обмен на золото должна была поддерживать Англию в любых военных действиях, истекал. В то же самое время репутация Фридриха Прусского как воинственного правителя вызывала у короля Георга II тревогу за его собственный маленький, почти беззащитный северогерманский электорат Ганновер. В задачу Хэнбери-Уильямса входило обновить основанный на денежной ссуде договор, который гарантировал бы вмешательство России в случае вторжения Пруссии в Ганновер. В связи с этим английское правительство хотело, чтобы Россия собрала пятьдесят пять тысяч солдат в Риге, откуда, согласно договоренности, они должны были двинуться на запад в Восточную Пруссию, если прусские войска отправятся в поход на Ганновер.