Екатерина Великая. Владычица Тавриды

– Ах, как много вы знаете, граф Алексей Григорьевич! – похвалила графа государыня.

Но тот, увлеченный звездами, даже не обратил внимания на лестное замечание императрицы.

Он продолжал:

– По звездам, как известно, моряки узнают на море на каковой примерно широте и долготе находится их корабль. Не один раз звездное черное южное небо направляло нас на правильный путь.

– Ох, и трудная, полагаю, работа морская, – отметила императрица. – А где Полярная звезда? Вот та? – она показала на самую яркую звезду.

– Она, государыня! – ответил князь Григорий. – Она самая яркая в Северном полушарии земли, звезды же на Южном полушарии нам не видны. Мы крутимся вокруг солнца, но ближе нас к нему планеты Меркурий и Венера.

– В самом деле? А возможно там такожде есть люди? – обратилась Протасова к Орловым.

Григорий с насмешкой посмотрел на сестру, пожал плечами.

– Маловероятно…

– Но ведь и Земля – настаивала та, – планета; здесь есть люди, может статься, там животные без людей живут.

Орлов засмеялся.

– Можливо. Бог знает… А нам туда не надо. Нам и здесь хорошо на нашей красавице – Земле!

– Точнее, ты хотел сказать, в нашей России, – поправил его Алексей Григорьевич.

– А еще точнее, в родном Санкт-Петербурге, рядом с нашей императрицей, – откровенно льстил императрице князь.

Екатерина скользнула по нему глазами, улыбнулась, но ничего не сказала.

– Звездочеты или, как их называют? Кажется, астрологи… Так они полагают, что у каждого человека есть своя звезда, он под ней родился.

Орлов улыбнулся.

– Так и есть. Существует наука астрология, которая утверждает, что у каждого человека есть своя звезда и от оного зависит его судьба.

Протасова, задрав голову, оглядывая черное небо, спросила:

– Любопытно… где же моя звезда? Где же моя судьба?

Екатерина насмешливо оглянулась на нее. Перебрав плечами, она молвила:

– Что-то прохладно стало. Не простудиться бы. Поедемте-кa домой, пора и честь знать. Пора хозяевам и отдохнуть.

Она быстро направилась к выходу.

Не хотелось ей слышать льстивые слова, да и о звездах рассуждать такожде. Поистине, ей и без них весьма нехудо живется на сей бренной земле. Опричь того, ей были неприятно их мужское навязчивое ухаживание. В голове у нее находился совсем другой мужчина. Потемкин! Его она хотела видеть и более никого!

На уговоры братьев Орловых остаться еще, императрица не снизошла, и в скорости, вместе с подругами и сопровождающими, уехала.

* * *

Мысли Екатерины об нем были неведомы Григорию Потемкину, но он догадывался, что именно ее сдерживает в их отношениях. Видя, что императрица, по прошествии недели после его приезда, не решается идти навстречу его чувствам, он положил переехать в Александро-Невскую Лавру послушником. В конце концов, все приходит вовремя для тех, кто умеет ждать. Он как раз из тех. Проницательный от природы, умея действовать стратегически, дабы Екатерина ускорила свое решение, кое, он знал, будет для него благоприятным, Потемкин положил использовать тактику своего отсутствия, и, стало быть – взять императрицу измором. Других препятствий для него не существовало: Орлов в опале, князь Васильчиков ничего из себя не представляет. С ним его познакомила сама императрица за ужином после первой с ней аудиенции. Красавец князь, не произвел на него никакого впечатления, тем паче, что почти не принимал участия в их разговоре с государыней, хотя она раза два обращалась к нему, дабы вовлечь в беседу. С виду он «малина, а раскусишь – мякина». Нет, сей молодец ему не соперник!

День и ночь, думая, как добиться своей цели, сидя в монастыре, где его посещала, влюбленная в него, графиня Прасковья Брюс, он ждал, когда императрица позовет его. Да и другие придворные не забывали наезжать к бравому одноглазому генералу, отрастившему густую русую бороду и проводившему время за молитвами и беседами со священнослужителями, коих не переставал поражать своими знаниями. Времени Потемкин не терял: сочинил песню и передал ее с Прасковьей Александровной императрице.

«Как скоро я тебя увидел, я мыслю токмо о тебе одной,
Боже, какая мука любить ту, коей я не смею об том сказать,
Ту, коя никогда не может быть моей,
Жестокое небо! Зачем ты создал ее столь великой,
Зачем желаешь ты, чтобы ее одну, одну ее я мог любить?»

К оной песне, он уговорил графиню Брюс передать Екатерине, что один вид его возлюбленной усугубляет страдания и без того непереносимые, вот отчего он поселился вдали от нее.