Екатерина Великая. Владычица Тавриды

«Миленький, здравствуй. Надобно правду сказать, куда как мы оба друг к другу ласковы. В свете нету ничего подобного. Что встала, то послала к Вице-канцлеру по ленты, написав, что они для Генерал-Поручика Потемкина, после обедни и надену на него. Знаешь ли его? Он красавец, да сколь хорош, столь умен. И сколь хорош и умен, столь же меня любит и мною любим совершенно наравне. Мудрено будет доказать, чтоб один другого больше и луче любил. При сем прилагаю записки, кои я сегодни заготовила для объявления сего же дня. Прошу их ко мне возвратить, естьли в них не найдешь, чего поправить. А естьли что переменить находишь, напиши, милуша, душа моя. Adieu, mon bijou. Пожалуй, будь весел сегодни, а я по милости Вашей весьма, весьма весела, и ни минуты из ума не выходишь».

Про материальный подарок Потемкин совершенно забыл. Вручил его на второй день – брильянтовую заколку с ее вензелем, кою она потом почти не снимала с себя. Екатерина долго находилась под впечатлением своего счастливого дня рождения, о чем она беспрестанно говорила самым близким: и Перекусихиной, и Протасовой, и Брюсше, и дражайшему из них – Грише Потемкину.

Они вместе обрадовались новости, что специально к ее дню рождения корпуса генералов Каменского и Суворова перешли Дунай и очистили от турок Бабадагскую область, заняли город Базарджик. Ну не радость ли!

Записки императрицы:

В начале апреля Генерал-майор барон Иван Федорович Медем, командующий войсками Северного Кавказа доложил, что в Кабарду, в аул князя Атажуко Хамурзина прибыл представитель Крыма Ширин-бек. Получив сие известие в Моздоке, барон Медем направил секунд-майора барона Федора Криденера с отрядом (пехоту, драгун, казаков при четырех орудиях).

* * *

В самом конце апреля двор переехал в Царское Село. Здесь Екатерина и Григорий особливо пристально изучили все возможные варианты для их дня венчания. Поскольку в субботу, вторник и четверг были запретными для оного таинства, и наступал Петровский пост пятнадцатого июня, единственный удобный день был избран восьмое июня, тем паче, что Потемкин был рад сей дате: венчание на Пасху считалось самым счастливым. Пятого июня двор вернулся в столицу. Обер-гофмаршал Толстяк – Голицын, брат главнокомандующего столицы, Александра Михайловича Голицына, коий брал когда-то Хотин и победил Молдаванчи-пашу, был удостоен участвовать в празднестве по случаю Живоначальной Троицы, и в начале вечерни подать императрице на позолоченном блюде «цветы с зеленым ветвием».

На другой день, шестого июня в пятницу, Екатерина пригласила на обед в верхнем маленьком саду Летнего Дворца всего четыре человека – Григория Потемкина, фельдмаршала князя Александра Голицына, графа Захара Чернышева, князя Григория Орлова, коий на следующий день отбывал из столицы. В Летний дворец были приглашены дамы в роброндах, кавалеры в простом платье, понеже служили литургию по усопшему от оспы Людовику Пятнадцатому. Много и все говорили о французском короле:

– Как мог король допустить себе умереть от болезни, которая вполне излечима, тем паче, теперь, когда можно было бы сделать прививку! – возмущалась, обращаясь к ближнему окружению, императрица.

– Ленив и трусоват был покойный, вот и поплатился, – отозвался граф Захар.

– То-то и оно! Лень есть страшный грех, поелику и наказуем так сурово, – заметила Екатерина.

– Когда было ему? Занят он был своими Помпадурами, – едко заявил обер-шенк Александр Нарышкин.

– Теперь на трон воссел его племянник, новый Людовик.

– Вот уж сей огромный толстяк, вестимо, большой лентяй!

После оных разговоров у Екатерины изрядно разболелась голова и длилась безостановочно два дня. Мучаясь болями, Екатерина уговорила Григория Потемкина проехать по вечернему городу, подышать свежим летним воздухом.