Екатерина Великая. Владычица Тавриды

– Согласна! Но, каков, как всегда, граф Алексей Григорьевич Орлов, везде успевает!

– Посмотрим, что она нам поведает по прибытии сюда.

– Надеюсь, граф сумеет ее вскорости изловить. А уж потом подробно, по прибытии расскажет о сей мнимой княжне все, что узнает.

Потемкин, внимательно дочитав бумагу, возмущенно всплеснул руками:

– Ну, Тараканова! Авантьюиристы, без вранья, никак не могут жить…

– Да, – подхватила его возмущенный тон Екатерина, – но как они, при помощи своего вранья, голову морочат простому люду! Так морочат, что крестьянский и работный народ привечают злодея Пугачева с колокольными звонами, благословением деревенских батюшек и хлебом-солью. Убивают своих помещиков и их приказчиков, вешают местных чиновников, жгут поместья, разбивают магазины и лавки. А теперь прямая угроза Москве, они уже орудуют в приграничных с московской губернией краях. Поди, и на Москву решатся пойти.

Потемкин побарабанил пальцами по ручке сиденья:

– До того не допустим! – сказал он решительно. – А с деревенских батюшек спросим. Не пускаешь меня, зоренька, в поход на оного злодея. А зря! Не было б его уже на свете.

Екатерина несогласно поджала губы:

– Нет уж, Гришефишенька! Береженного всяк бережет, не береженного лихо стережет! Указ, как ты пожелал, на выступление против самозванца генерал-аншефа Петра Панина готов. Пусть едет, повоюет противу пугачевцев. А ты мне здесь нужон!

Потемкин удивленно и вместе с тем удовлетворенно кивнул, дескать, все-таки Екатерина послушала его совета и правильно сделала:

– Петр Иванович, чаю, сумеет поймать разбойника, и мыслю, скоро! – сказал он уверенно.

– Пожалуй. А тебе, свет моих очей, надобно быть при мне. Кто иной мне поможет выстоять в таковое трудное время? Кто подскажет, посоветует бескорыстно? Токмо ты, сокол мой! Ради твоего присутствия при мне, я даже согласилась на противного мне Петра Панина. Еще и наделила его чрезвычайными полномочиями. Но что делать! Зато ты будешь со мной. Думаю, по твоему совету, вызвать с турецкой границы и генерал-поручика Александра Суворова.

– Что же генерал-поручик Федор Щербатов? Окончательно изгнан?

Екатерина изогнула бровь:

– Изгнан, не хочу и говорить об нем.

– Не худо было бы, государыня-матушка, учинить таковые же действия со стороны правительственных войск, каковые себе дозволяет Емелька Пугачев и его оборванцы.

– Что ты имеешь в виду?

– А что они делают с дворянством? Известно что: вешают и расстреливают. Вот и нам следует следовать их примеру. Авось, хоть сие устрашит сию голь беспортковую…

– Стало быть, ты полагаешь, оное поможет их усмирить?

– Не знаю, не ведаю, но более ничего мне в голову не приходит…

* * *

В Санкт-Петербург от фельдмаршала Петра Румянцева продолжали поступать победные сообщения: к концу апреля генералы Каменский и Суворов переправились через Дунай и очистили от турок Добруджу. Соединившись второго июня у Базаржика, они двинулись к Шумле.

В середине июня пришла благая весть: на турецком фронте генералы Каменский и Суворов, подойдя к Шумпле, осадили ее. Девятого июня, перейдя на левый берег Дуная, к ним присоединились основные силы во главе с генерал-фельдмаршалом Румянцевым.

Генерал-поручик Суворов паки отличился, теперь – под Козлуджей. Екатерина была в восторге от его военных удач: имея всего восемь тысяч человек, он смело атаковал 40-тысячный авангард турецкой армии. Как ей объяснил Григорий Потемкин, сей генерал учел, что сильный ливень промочил патроны у турецких солдат, носивших их в карманах за неимением кожаных подсумок, так, что их ружья не могли стрелять.

В тот самый день генерал-поручик граф Иван Петрович Салтыков нанес поражение противнику при Туртукае, генерал-фельдмаршал граф Петр Румянцев продолжал наступление на Шумлу, где уже находился бригадир Заборовский. Участь всей войны решил отряд бригадира Заборовского у Чалыкивака, на отрезке сообщений между Шумлой и Константинополем. Во вражеском гарнизоне началась паника, поднялся мятеж, коий визирь усмирил, но сам принял решение далее не сопротивляться. Войско Румянцева заперло Верховного визиря с двухсот тысячной армией в котле и перерезало ему все пути к Адрианополю, открыв тем самым путь на турецкую столицу. Русские захватили сто семь знамен и значков, тридцать орудий. Убитых турок на месте насчитали тысяча двести, пленных не брали. Русские потеряли двести девять солдат. Турки, вестимо, были потрясены. Как же тут Порта всполошилась, как запросила мира!