Екатерина Великая. Владычица Тавриды

– Ну, что ж, – сказал он, помолчав, – однако, не густо. Но, по меньшей мере, знатно, что Россия получила право иметь свой флот на Черном море, хоть и без пушек, и право проходить через Босфор и Дарданеллы. Сие ужо кое-что… А мы, государыня-матушка, – он повернулся к ней лицом, – еще поупражняемся над тем, дабы весь Крым забрать себе, да и турок со временем разгромить и Константинополь вновь учинить христианским.

Слова сии Потемкин говорил твердо, безапелляционно и так уверенно, что императрица бросилась его обнимать и целовать.

– Господи, Григорий Александрович! Неужто, сии твои намерения с Крымом и Греческим прожектом когда-либо сбудутся!

Потемкин посмотрел на нее свысока.

– Наивяще! – ответствовал он с задором. – Однако, я думаю, что мир с ними будет непродолжителен, понеже туркам он невыгоден. Они будут строить нам всяческие хитроумные козни и препоны.

Екатерина Алексеевна села за стол, молвила невесело:

– Не сумлеваюсь: и с контрибуцией будут морочить голову, и наши корабли будут задерживать или не пропускать через пролив. Худо еще и то, что мы согласились на то, чтоб татары признавали духовную власть турецкого султана, как главы мусульман. Сия власть даст султану оказывать на татар немалое влияние.

Потемкин, желая рассеять ее печаль, бодро сказал:

– Время покажет. Да не боись, зоренька! Мы себя в обиду не дадим ни туркам, ни татарам. Все сложится не худо, поверь, я же с тобой!

Екатерина, обратив на него нежный взгляд, с благодарностью молвила:

– Я верю тебе, миленький. И думаю назначить тебя генерал-губернатором тех земель. Новороссийским губернатором.

Потемкин заулыбался. Ни слова не говоря, подошед, он схватил и закружил, заверещавшую государыню. Поставив ее, по ее визжащим настоятельным просьбам, важно сказал:

– Потемкин – губернатор Новороссии – правильное назначение! Ты об том не пожалеешь, государыня-матушка!

«Боже, ну и силищи в нем! – восхищенно думала Екатерина, оправляя пышное платье. – Таковую не легкую, кружил, аки перышко!».

– Знаю твою ревность ко мне и отечеству, мой милый, и в том не сумлеваюсь! – ответствовала она, горячо обнимая его.

Тридцать первого мая Потемкин был назначен генерал-губернатором Новороссийской губернии, а шестого июня, в день, когда князь Григорий Орлов получил официальное увольнение в отпуск, Захар Чернышев объявил Военной коллегии Высочайшее повеление, дабы Григорий Александрович Потемкин был зачислен в штатный воинский армейский список.

Вступив в Государственный Совет, новый фаворит, быстро вникнув дела внутренней и внешней политики, разобрался и во взаимоотношениях среди членов Совета. В короткое время, к вящему неприятию Орловых и Чернышевых, он взял бразды правления в свои руки. Такожде, он, весьма скоро, положил себе убрать из своего ведомства Алексея Орлова и Захара Чернышева, поскольку считал их своими соперниками на государственной службе и ревновал, что они в ближнем окружении императрицы. О своих намерениях он не стеснялся делиться с императрицей, повергая ее тем самым в глубокую дешперацию. Но и награда Екатерине от новоиспеченного сенатора была так велика, что она не скупилась на слова благодарности не токмо устно, но и письменно. Потемкин уже привык к запискам своей императрицы, и ожидал их с нетерпением.

Записки императрицы:

Князь Орлов никак не уезжает. Сегодни уверил, что едет отсель завтра.

* * *

Веселая и благосклонная ко всем Екатерина целыми днями токмо и думала, что о Потемкине, как вдруг получила от него записку, что за три дня, кои они не виделись, она к нему переменилась, ему о том сказывала известная всем дама. Екатерину, как холодной водой облили: видимо, Григорий паки приревновал ее к графу Федору Орлову, потому как она с ним намедни разговаривала. Она схватилась за спасительное перо: