Екатерина Великая. Владычица Тавриды

«Он был искусный вождь во брани,
Совета муж, любитель муз,
Отечества подпора тверда,
Блюститель веры, правды, друг;
Екатериной чтим за службу,
За здравый ум, за добродетель,
За искренность души его.
Он умер, трон обороняя. (Тут Екатерина не сдержала слез.)
Стой, путник! Стой благоговейно.
Здесь Бибикова прах сокрыт».

– Григорий Александрович, – сказала императрица, утирая слезы, – передайте своему другу, пииту Державину, благодарность от меня за сию оду. Все здесь он правильно написал! Истинно: Александр Ильич умер, трон обороняя.

* * *

Под давлением Потемкина, императрица Екатерина Алексеевна все-таки дала ему записку для генерал-прокурора Вяземского. Стало быть, пятого мая, Потемкин впервые присутствовал на заседании Совета. Никита Панин, Кирилл Разумовский, Захар Чернышев, двое Голицыных – фельдмаршал и вице канцлер, Григорий Орлов, Иван Чернышев, Александр Вяземский, все они – чины первого и второго класса, были недовольны появлением в Совете Потемкина, имевшего чин 3-го класса. Сие было из ряда вон выходящее назначение и говорило о слишком быстром возвышении нового фаворита.

Потемкин, по всеобщему мнению придворных, слишком возвысился, став самым могущественным вельможей в государстве. Основным его занятием было готовить и отправлять на турецкий фронт подкрепления главнокомандующему армией, графу Румянцеву, много времени уделял он руководству в борьбе против Емельяна Пугачева, а такожде, по повелению государыни, зачал уничтожение Запорожской Сечи. Проводя часто время вместе с императрицей, они увлеченно обдумывали «Греческий прожект», который являл собой план освобождения христиан на Балканах и, помимо того мыслили о создании на месте Молдавии и Валахии нового христианского государства – Дакии, а такожде полном освобождении Греции от османов. Но Екатерину, как всякую влюбленную женщину, вестимо, более всего волновали их любовные отношения.

Освободившись от всяких встреч и провожаний в Царском Селе, Екатерина ближе к обеду прошла в покои Потемкина. Утром он прислал записку, что будет валяться в постели полдня. Забеспокоившись, что он паки не здоров, Екатерина положила проведать его. Не найдя его в спальне, Екатерина сердито размышляла: «Ужели вздумал обманывать меня?» Сев тут же у его кровати за широкий стол, она быстро настрочила:

«Я ужасно как с тобою браниться хочу. Я пришла тебя будить, а не то, чтоб спал, и в комнате тебя нету. И так вижу, что токмо для того сон на себя всклепал, чтоб бежать от меня. В городе, по крайней мере, бывало, сидишь у меня, хотя после обеда с нуждою несколько, по усильной моей прозьбе, или вечеру; а здесь лишь набегом. Гаур, казак, москов. Побываешь и всячески спешишь бежать. Ей-ей, отвадишь меня желать с тобою быть – самый Князь Орлов. Ну добро, естьли одиножды принудишь меня переломить жадное мое желанье быть с тобою, право, холоднее буду. Сему смеяться станешь, но, право, мне не смешно видеть, что скучаешь быть со мною и что тебе везде нужнее быть, окроме у меня.

Гяур, москов, казак. Казак, москов, сукин сын и все на свете брани, а ласки ни одной нету. Я пошлю по Баура».