Читаем Екатерина Великая. Завершение Золотого века полностью

— А что масоны? Масоны самые умные и сильные духом люди. Я был бы рад иметь с ними дело! Я вам не раз сказывал: оные люди — настоящие рыцари!

Нелидова незаметно покачала головой, но Павел Петрович, заметив, угрюмо спросил:

— Что-то вам, Екатерина Ивановна, не по душе?

— Я не понимаю масонов. Мне они не нравятся, и я не хочу о них говорить, — ответила довольно категорично Нелидова. Павел не удивился ее дерзости:

— Хорошо, о чем бы вы тогда хотели поговорить?

— О стихах. Мне нравится ода Петрова «На взятие Очакова». Она весьма патриотична и представляет собой монолог аллегорического Днепра, торжествующего освобождение своего устья от турецкого владычества.

Нелидова пытливо посмотрела на цесаревича. Но тот никак не отреагировал на ее сентенцию. Тогда она продекламировала наизусть:


«Я сам подвержен был несчастью,Мой желтый брег судьбины властьюПостыдной сделан был межой.Поитель Россов, друг их славе,Я с радостью в их тек державе,Неволей кончил век в чужой.Но ныне вполне я восставлен,О Россы, силой ваших рукОт поношения избавленИ нестерпимых сердцу мук».


Теперь Великий князь, Павел Петрович, вы унаследуете империю, где устье Днепра, ранее бывшей «постыдной межой» не токмо с Турцией, но и с Польшей, теперь принадлежит Российскому государству, стало быть, вам, наследнику русского престола!

Павел Петрович саркастически махнув рукой, сказал:

— Когда оное еще будет и будет ли на самом деле?

— Я ни минуту в том на сумневаюсь — сказала Нелидова мягким, голосом и посмотрела на него ободряющим взглядом.

Павел Петрович благодарно улыбнулся ей.

— И все-таки Павел Петрович, что вас так взволновало нынче? Я вас не узнаю.

Павел поморщился;

— Мне стало известно, что государыня позволила моему бывшему другу — предателю, Андрею Разумовскому появиться здесь в Петербурге. Мне так хочется встретиться с ним и вызвать на дуэль.

Сочувственно взглянув на Великого князя, Нелидова молвила:

— Вы сами говорили, что ваша матушка весьма довольна его дипломатической работой в Стокгольме, он сумел сколотить там знатную партию противу политики короля. Не пора ли, Павел Петрович, простить ошибки молодости, тем паче, что он, сказывают, женился на австрийской графине.

Видя, что хмурое лицо Павла все более темнеет, она добавила:

— Хотя… можно ограничиться при встрече простой пощечиной. Ему будет весьма больно во всех отношениях.

Великий князь, оторвавшись от своих мыслей, токмо коротко бросил:

— Я подумаю, Екатерина Константиновна. Пощечина — есть знатная боль во всех отношениях, вы правы, сударыня. А теперь, позвольте, раскланяться, меня ждут дела.

Поцеловав ей руку, он, развернувшись, удалился, как всегда громыхая ботфортами.

Екатерина Константиновна выглянула в окно. Кругом буйно зеленели деревья. Она приоткрыла окно. Комнату заполнили весенние запахи. Она, вдыхая, неотступно думала о Великом князе. Недавно он рассказал ей странную, произошедшую с ним мистическую историю, коя изрядно напугала ее. Хотя Павел не признавался, но она чувствовала, что и ему сей случай не по душе. А произошел он на площади между зданиями Адмиралтейства и Сената. Павел шел со своим другом Куракиным, когда, вдруг, откуда ни возьмись, появился, завернутый в плащ человек, и пошел рядом с ними. Павел, немного опешивши, дернув Куракина за рукав, сказал: «С нами кто-то идет», но тот, оглянувшись и никого не увидев, выразил свое удивление, дескать: о ком говорит Его Высочество — никого рядом с ними нет. Вдруг Великий князь услышал: «Павел! Бедный, бедный Павел! Я тот, кто принимает в тебе участие». Человек — призрак пошел впереди их, засим, подойдя к середине площади, сказал: «Прощай, Павел! Ты снова увидишь меня здесь». С оными словами он приподнял шляпу и Павел разглядел лицо прадеда Петра. При этом Куракин все такожде никого не слышал и не видел. Не ужас ли оное? Отчего с Великим князем случаются таковые страхи Божьи? Нелидова передернула плечами. Закрыв окно, она еще долго раздумывала о странностях своей и Павла Петровича судеб.

* * *

В Зимний паки приехала навестить своих подруг Нарышкина Анна Никитична со своей приятельницей княгиней Натальей Петровной Голицыной. Как повелось промеж них, в первую очередь, подруги обсудили светских дам и кавалеров и, конечно же, праздник, который дал, в честь взятия Измаила, князь Таврический.

— Вот так, сударыни, посреди войны, которая еще не окончена, мы тако славно проводим время в нашем стольном граде, — говорила Анна Никитична.

— А пущай нам все завидуют, — гордо изрекла княгиня Голицына.

— Боже мой, каковая Виттова жена, София Константиновна! Краса невиданная! — восхищалась усатая Протасова.

Задумчивая графиня Александра Браницкая, заметила:

Перейти на страницу:

Все книги серии Век Екатерины Великой

Век Екатерины Великой
Век Екатерины Великой

София Волгина с детства интересовалась отечественной историей. Написав роман о депортации российских греков, охватив историю полувекового периода их жизни, она не думала, что когда-то напишет о еще большем. Тема России, ее духовного развития, поднятие русского духа, развитие экономики, культуры, международного положения, любви и преданности Родине, чувства гордости принадлежности своему народу и многие другие аспекты истории страны всегда были ей не безразличны. Сама гречанка, она хотела показать, как немка Ангальт-Цербстская принцесса, волей судьбы оказавшаяся на русском престоле, стала русской духом и почитала русский народ лучшим в целом свете. Автору книги захотелось показать как можно шире жизнь и деятельность, психологию взаимоотношений с фаворитами и окружающими вельможами, дипломатами, военными деятелями и простым народом, охватывающие период всего ее тридцатичетырехлетнего правления Россией. Екатерина Вторая была Великой государыней для русского народа. Она сумела оставить будущему России образованных людей новой формации, для которых честь и слава Отечества стояли на первом месте.Как сумел автор осветить век Екатерины, судить читателям.

София Волгина

Проза / Историческая проза
Екатерина Великая. Греческий прожект
Екатерина Великая. Греческий прожект

Третья книга Софии Волгиной о Екатерине Великой рассказывает о заключительных годах ее жизни, которые были насыщены великими деяниями просвещенной Российской императрицы. Ее, «ученицу Вольтера», совершенно справедливо называют самой умной головой во всей Европе. Приватная ее жизнь бурлит любовными страстями, которые не влияют отрицательно на ее внутреннюю и внешнюю государственную деятельность. Основная забота русской императрицы – забота о своих подданных. Способность глубоко разбираться в людях, умение употребить их лучшие способности на благо Отечества, немало повлияло на поступательное развитие всего государства. Громкие победы в русско-турецкой войне, реформы управления на местах, открытие школ для простого народа не только упрочили ее трон, но и принесли Екатерине Великой заслуженную всенародную любовь.

София Волгина

Историческая проза / Историческая литература / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Варяг
Варяг

Сергей Духарев – бывший десантник – и не думал, что обычная вечеринка с друзьями закончится для него в десятом веке.Русь. В Киеве – князь Игорь. В Полоцке – князь Рогволт. С севера просачиваются викинги, с юга напирают кочевники-печенеги.Время становления земли русской. Время перемен. Для Руси и для Сереги Духарева.Чужак и оболтус, избалованный цивилизацией, неожиданно проявляет настоящий мужской характер.Мир жестокий и беспощадный стал Сереге родным, в котором он по-настоящему ощутил вкус к жизни и обрел любимую женщину, друзей и даже родных.Сначала никто, потом скоморох, и, наконец, воин, завоевавший уважение варягов и ставший одним из них. Равным среди сильных.

Александр Владимирович Мазин , Александр Мазин , Владимир Геннадьевич Поселягин , Глеб Борисович Дойников , Марина Генриховна Александрова

Фантастика / Историческая проза / Попаданцы / Социально-философская фантастика / Историческая фантастика