Екатерина Великая. Завершение Золотого века

Сто тысяч огней внутри дома: карнизы, окна, простенки — все было усыпано чистыми кристаллами горящего белого воска. Фонари свешивались с высоты, отражая свет в хрустале и камнях… Стены, окна были усыпаны горящими звездами, цепями из драгоценных сверкающих каменьев. Эффект роскошной красоты, света и теней — все оное завораживали взгляд присутствующих и некоторое время стояла необычная тишина. Гости не могли насмотреться на искусственные рощи апельсинов, лимонов, винограда, на ананасы, лилии, тюльпаны. Далее пуще того: пред глазами явились пруды, золотые рыбки, соловьи, песнь коих смешивалась с нежной музыкой. Паки, взяв руку Екатерины, Потемкин провел ее в зимний сад и новое явление — Храм! Здесь, пред алтарем со статуей императрицы, изображающей Фелицу, в присутствии гостей и двора, Светлейший князь Таврический паки опустился на колени и в самых искренних словах поблагодарил Ея Величество Екатерину Алексеевну за ее благодеяния. Императрица подняла его и сердечно поцеловала в лоб. В наступившей тишине, Екатерина обратилась к хозяину дома с небольшой речью, в которой выразила ему свою полную доверенность, и дала понять присутствующим послам о готовности России к непоколебимой защите своей чести и достоинства. С последними ее словами грянул хор Державина: «Гром победы, раздавайся! Веселися, храбрый Росс!» Все замерли: пожалуй, каждый ощутил минуту необыкновенного торжества и гордости за принадлежность к русской нации. Екатерина Алексеевна и Григорий Александрович улыбались друг другу.

Засим, хозяин торжества дал знак оркестру и начался бал. Екатерина некоторое время, обмахиваясь веером, наблюдала сей, необыкновенный по пышности, блестящий бал. В основном, взор ее был направлен на любимого старшего внука, танцовавшего то с одной, то с другой красавицей. Светлейший князь Таврический пригласил ее в Гобеленовую залу, где она, вместе со своей невесткой Марией Федоровной, села играть с ним и Львом Нарышкиным в карты. Гости веселились, что называется, от души. К государыне Екатерине Алексеевне подходили то один, то другой вельможа, вокруг нее толпились ее приближенные из старой гвардии: Александр Нарышкин, Александр Строганов, Федор Барятинский, Александр Безбородко, Екатерина Дашкова и статс-дамы. Из молодых — Федор Головкин, Андриан Грибовский, Дмитрий Трощинский и молодые фрейлины.

В десять тридцать, утомленная императрица, не выдержав, удалилась отдохнуть. Потемкин имел покои в ее дворцах, такожде, как и Екатерину всегда ждала спальня в его жилище. Комната императрицы находилась в том же крыле, что покои Светлейшего князя. Дверь, спрятанная под ковром, вела в спальню и кабинет Потемкина. Его спальня была проста и уютна, со стенами, обитыми однотонным серо — голубым шелком. Протасова раздела Екатерину и подала тонкую, голубого цвета, французского шитья, ночную рубашку, которая была когда-то подарена Потемкиным. Хозяин дома тоже незаметно поднялся наверх. Протасова еще раскладывала платье государыни. Потемкин полоснул ее взглядом, и она быстро исчезла за дверью. Он опустился на колено перед постелью Екатерины, но она, усталая, уже посапывала. Губы ее как-будто улыбались. Не желая ее разбудить, Потемкин лишь слегка коснулся их.

В полночь Екатерина вышла к ужину в приподнятом расположении духа, и юные танцоры повторили для нее две кадрили. Стол императрицы, поставленный на возвышении, был окружен сорока восьмью вельможами. Екатерина окинула взглядом все четырнадцать столов, расположенных вокруг ее царского стола. Все они освещались шарами из белого и синего стекла. На одном из них высились огромный серебряный кубок и две вазы.

— Каковые дивные вазы и кубок! — паки восхитилась Екатерина. — Откуда они у вас?

— Тоже из коллекции герцогини Кингстон, — последовал ответ Потемкина. — И они принадлежат вам, Ваше Величество: завтра же они будут в ваших покоях, государыня-матушка!

Екатерина благосклонно, улыбнулась.

— Вы весьма щедры, Светлейший князь!

Князь паки, глубоко и почтительно склонился пред ней:

— Кто может сравниться с вашей щедростью, кормилица моя! Я бы охотно преподнес к вашим ногам весь мир, государыня-матушка!

Князь Таврический сам прислуживал Екатерине за креслом, пока она настоятельно не упросила его сесть рядом. После ужина музыка и танцы возобновились. Екатерина с умилением наблюдала за повзрослевшими внуками.

— Через год женю Александра, — поделилась она с князем.

Потемкин не ложно удивился:

— Не рано ли, Ваше Величество?

— А что, разве он не ладно развит? Да и принцессу я уже присмотрела для него.

— И кто же оная счастливица?

— Принцесса Баденская, Луиза-Мария-Августа.

Потемкин, поморщив лоб, согласно кивнул:

— Вы, Ваше Величество…, вы ему мать, вам виднее, когда и на ком его женить.

Они еще долго перешептывались, доденже, в два часа ночи, Екатерина, наконец, встала, чтобы уехать.

Князь упрашивал её остаться еще. Императрица возразила:

— Все, милый мой друг, не в силах я более. Не забывай колико мне лет, дорогой мой.