Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

Я радовался за дочурку, что тяжелые дни беженских лишений она сумела скрасить служебными интересами.

В Омске нашлось много семей беженцев, близко знакомых нам еще по Симбирску. Несмотря на убогость комнаты, нас часто навещали, что вносило известный интерес в нашу жизнь. Частенько ходили мы и в синематографы, всегда переполненные народом.

С увеличением населения в Омске появилась масса крыс огромного размера, дерзавших появляться в комнатах даже днем. Стоило в комнате министерства, где работала Комиссия по вопросам денежных реформ, тихо посидеть несколько минут, как из щелей появлялось несколько крыс, быстро исчезавших при первом шуме.

Состояние Толюши быстро шло к выздоровлению.

Приход по воскресным дням юнкеров и нескольких их преподавателей, среди которых оказался Арцыбашев, сын бывшего симбирского вице-губернатора, вносил большое оживление не только в жизнь молодежи, но и в нашу.

Шевари мне удалось устроить в Министерство финансов, и он занял место секретаря Кармазинского. Я был очень рад, что удалось отблагодарить Шевари за помощь, оказанную при нашем бегстве из Екатеринбурга.

Я довольно близко сошелся с Николаем Оттовичем Лемке, и мы частенько по вечерам делали порядочные прогулки пешком в окрестности Омска, обычно придерживаясь полотна железной дороги, и изредка ходили купаться в многоводном Иртыше.

Нередко заходили в ресторанчики, где за кружкой пива коротали вечера.

Когда по приезде в Омск я явился к Михайлову, он уже в третий раз стал настаивать на моем вступлении в должность директора Кредитной канцелярии, поскольку теперь я переселился в Омск на постоянное жительство. Но по тем же причинам я опять отказался. Да к тому же носились слухи о скором прибытии из Парижа некоего Новицкого, приглашенного на эту должность с усиленным окладом.

Мне были известны некоторые его доклады по денежному обращению, из коих сквозило плохое знакомство с этими вопросами.

Министр остался недоволен моим отказом, но попросил поработать в Комиссии по экономии, занимавшейся сокращением штатов служащих и урезкой их содержания, и в Комиссии по финансированию Южно-Сибирской магистрали, которую строил тогда Остроумов.

Обе комиссии были совершенно противоположны по заданиям, но я решил твердо стоять на своем мнении, что вводить сейчас экономию на кредитные обесцененные рубли совершенно невозможно по политическим соображениям. Правда, штаты министерств – не только нашего, но и всех остальных чрезвычайно разрослись. Но ведь в них пристроились беженцы, которых надо было кормить.

– Серьезное сокращение штатов, – сказал я, – поведет к большому недовольству правительством. По-моему, единственное радикальное средство – это прекращение новых приемов служащих, даже на те места, которые освобождаются при призывах в армию. Уменьшать же оклады при наличии падения стоимости кредитных денег невозможно. Наоборот, следовало бы их увеличить…

– Ваш взгляд совершенно расходится с заданиями Комиссии, – ответил Михайлов. – Вы слишком широко смотрите на дело. Из-за ваших настояний погибло восемьдесят миллионов рублей, выданных нами разным заводам Урала.

– На это я могу сказать одно: зачем правительство без сопротивления отдало Урал? Ведь эти восемьдесят миллионов, в сущности, оцениваются теперь в четыре миллиона. А сколько железа получило правительство с Урала?..

Все сокращения свелись к увольнению нескольких мелких служащих.

Мое выступление в защиту просимой Остроумовым у казны ссуды в несколько десятков миллионов рублей на постройку следующего участка Южно-Сибирской магистрали было поддержано Комиссией. Но Михайлов наложил свое вето, порекомендовав просить о займе у частных банков, которые без помощи Государственного банка ничего не могли сделать. Это было равносильно отказу.

В этом отношении министр оказался прав. Он перестал верить в благоприятный исход Белого движения. А давать деньги на постройку, когда железная дорога должна подпасть под власть большевиков, было неразумно.

Однако Русско-Азиатский банк ухватился за эту идею, вероятно, под влиянием Гойера. Последнему адмирал Колчак вскоре предложил пост министра финансов, назначив Михайлова председателем Экономического совещания. Конечно, Русско-Азиатский банк дать заем Остроумову не смог, а надежды Гойера на поддержку займа во Франции не осуществились.

Я не знал о готовящейся смене министров и думал, что смена была бы неудачна. И в этом я не ошибся. Предложенная впоследствии Бойером реформа денежного обращения была до того наивна, что чуть не подвела ее автора под расстрел.

Реформа предлагала не принимать сибирские рубли в казенные платежи, а базироваться исключительно на царских кредитных билетах, которые и должны приниматься Китайско-Восточной железной дорогой по десять копеек за рубль. Вот уж подлинно: унтер-офицерская вдова сама себя высекла… Курс сибирок после этого стремительно упал. Мне говорили, что кассы Русско-Азиатского банка, ставленником которого был Гойер, наполнены сибирками.

Отлично помню прием новым министром представителей банков.

Он сказал нам: