Екатеринбургский цирюльник

Мужчина словно онемел. Он только сейчас увидел поразительное сходство между собой и Кнышем. В голове сразу же всплыли слова той женщины, что сейчас ухаживает за ним. Почему-то, только сейчас, вспомнив о романе матери с этим мужчиной, о той печальной истории их любви, он допустил себе мысль, от которой по спине пробежали мурашки. «Какой же я идиот! Конечно, конечно, Кныш, он же Збруев, вполне мог быть моим настоящим отцом. Как же я мог это упустить? Какой же я идиот», – думал сейчас Оршавин.

– Макс, что с тобой? – услышал он и очнулся от своих шокирующих мыслей.

– Ничего. Вот думаю, а может, ты права?

– В чем?

– Во всем.

– Да объясни ты толком. Ничего не понимаю, кто из них твой отец?

– Теперь я и сам не знаю.

– Как это?

– А вот так.

– Разве тебе этот Арсений Вячеславович не сказал этого?

– Да лично он сам мне, собственно, ничего и не говорил. Я же общался с его дочерью, это она мне все рассказала. А он находился в больнице, в тяжелейшем состоянии, – пытался объяснить все мужчина, смешивая правду и ложь.

Почти весь день они обсуждали эту тему.

– Вот бы сделать генетическую экспертизу, – сказала Есения уже перед сном.– Жаль, что у тебя нет материалов для этого.

– Я что-нибудь придумаю, – произнес Максим. – Обязательно придумаю, – повторил он.– А сейчас, давай спать. Хватит об этом на сегодня.

– Давай, – девушка прижалась к Оршавину и обняла его.

Дождавшись, когда эти объятия ослабнут, Максим осторожно освободился от них. Он не пытался заснуть, а, уставившись в потолок, думал, думал и думал.

Потратив неделю на изучение видеоматериалов, мужчина сознательно пропускал интимные подробности личной жизни своей матери, Савина и Кныша. Он не мог позволить себе смотреть на то, чем они занимались наедине друг с другом. Это были его родители, и все, что происходило между ними, это сугубо личное. И никто не имеет права делать из этого кино. Никто, даже он. Максим и сейчас, как бы ему не хотелось вернуться к просмотру, не собирался вторгаться на эту запретную зону.

После долгих раздумий, мужчина поднялся с постели и на цыпочках вышел из спальной. Закрыв дверь, он прошел в свой кабинет. Включив компьютер, Оршавин, не задумываясь, уничтожил все, что хранилось в его памяти. Все, абсолютно все, что касалось его близких. Этого никто не должен видеть, решил он.

«Сенька права, нужно сделать генетическую экспертизу. Она покажет, кто мой настоящий отец. А все остальное мне ни к чему», – думал Максим. Очистив электронный мозг своего компьютера, он, как будто, сам освободился от тяжкого груза. Мужчина вернулся к Есении и очень скоро заснул.

На следующий день Оршавин, прихватив с собой папку Богданова со всем ее содержимым, поехал в Центр. Но, прежде, он совершил прогулку за город. Свернув с трассы, Максим проехал в сторону леса. Выбрав подходящее место, он вышел из машины. Мужчина не спеша открыл крышку бензобака и опустил туда найденную в бардачке большую салфетку для чистки стекол. Когда салфетка пропиталась бензином, осторожно, стараясь, что б его капли не попали на одежду, он всунул ее внутрь папки. Отойдя от машины к деревьям, Оршавин выбрал подходящее место и разгреб ногой мокрую листву. Положив папку на землю, Максим щелкнул зажигалкой. Салфетка вспыхнула, как факел. Дождавшись, когда папка сгорит и ее содержимое превратится в оплавленные искореженные останки, мужчина растоптал их ногами, и вдобавок, распинал по сторонам.

– Все! – сказал он вслух.– Все! Не было никакого Богданова, не было никакого Савина, не было никакого проекта под названием «Екатеринбургский цирюльник».

Оршавин вернулся в машину. Он завел двигатель и поехал в город. В кармане его пиджака лежал полиэтиленовый пакетик с волосом своего отца. А в том, что Збруев его отец, теперь Максим был почти уверен. Осталось подтвердить это экспертизой, для чего он и ехал в Центр.

Вечером этого же дня Оршавин вместе с Есенией пошел в ресторан.

– Я же сделал тебе предложение, и помню, что обещал торжественно отметить твое согласие, – сказал он ей, вернувшись из Центра.

Этот вечер стал счастливым завершением не только этого дня, но и тех недель, что перевернули всю жизнь Максима. Его так и подмывало, сказать Есении, что есть еще один повод для радости. Но, он оставил эту новость на потом, потому что, не знал, что будет делать дальше с этой новостью. А сегодня их день, только их. И ни о чем другом думать просто не хотелось. Он любим, он любит, он счастлив, что еще надо.

Эпилог

Самолет приземлился в «Кольцово». Максим покинул здание аэропорта. Надо бы сесть в такси и ехать в гостиницу, но он не спешил. Мужчина вышел на улицу и отошел в сторону от суетливо снующих пассажиров. Достав пачку сигарет, он закурил.

«Когда это началось»? – думал Оршавин. Он имел в виду головную боль, которая наступала внезапно. Мужчина до сих пор не придавал этим приступам значения, считая их последствиями нервного стресса. Он знал, что боль пройдет сама, нужно только потерпеть. Сейчас выкуривая вторую сигарету, Максим ждал, что вот-вот наступит облегчение, и он сможет взять такси.