Екатеринбургский цирюльник

Лежа в своей постели, Оршавин опять не мог заснуть. Не помогали даже родные стены. Мысли о Есении сменялись мыслями об отце, матери и Богданове. Арсений Вячеславович потратил годы, что бы собрать воедино и упорядочить не только ценные для науки материалы, но и целую жизнь людей, без существования которых, не было бы этих электронных носителей, а самое главное, не было бы его, Максима. Завтра он узнает гораздо больше о каждом, чьи образцы волос он получил. Как же ему хотелось, что б уже, наконец-то, наступило это «завтра». И оно наступило.

Оршавин приехал в Центр рано утром, чем немало удивил свое руководство.

– Ты же брал отпуск. Что, планы поменялись? – спросил заместитель генерального директора, Габерланд. – Что сказать шефу? Ты здесь, или нет?

– Михаил Яковлевич, если можно, то меня, как бы нет. Отпуск продолжается, а я так, зашел кое-что уточнить.

– Не проблема. Отпуск так отпуск.

Максим вышел раньше Габерланда и прошел к себе в кабинет. Быстренько скинув одежду, он поспешил в лабораторию. Его коллектив только-только начал собираться. Раньше положенных девяти часов утра никто к работе не приступал. Почти в полном составе сотрудники сидели в комнате отдыха и пили чай. Оршавин зашел, поздоровался, предупредил, что будет работать на «Декодере» и удалился.

Закрывшись в аппаратной, мужчина достал принесенные с собой образцы и по очереди загрузил их в «Декодер». Отсканировав всю информацию, он перенес ее на свой портативный винчестер. Сунув его в карман, Максим уничтожил все следы работы на «Декодере». Задерживаться в Центре он не собирался и уже через двадцать минут ехал к себе домой.

Не так то просто оказалось решиться просмотреть полученные материалы, свидетелей чьей-то жизни. У Оршавина участилось сердцебиение и стали подрагивать пальцы рук. Он выкурил пару сигарет и только после этого кликнул мышкой. Наугад мужчина открыл первый попавшийся файл.

Перед глазами проходила жизнь того мужчины, которого он посетил перед возвращением в Москву. Максим проскакивал с одного периода этой жизни на другой. Первый просмотр, даже в беглом режиме, шокировал его фактами, о которых Стефания или умолчала, или ничего не знала. История Кныша, услышанная, от нее не совсем, но совпадала с тем, что сейчас было на мониторе. Вадима Викторовича Кныша на самом деле звали Збруев Игорь Алексеевич. Трагическая история жизни этого человека так затронула Оршавина, что он остановил просмотр. После небольшой передышки мужчина не стал возвращаться к ней, а перешел к следующему файлу.

Как и в предыдущем, он сначала бегло просмотрел определенные периоды жизни молодой женщины, которая, как он понял, была супругой Савина, а значит, его матерью. Максим не сразу разобрался, какое отношение она имеет к Кнышу. Ему пришлось вновь вернуться к первому файлу. Так прыгая с одного документа на другой, он узнал о романе Орловой Анны Алексеевны со Збруевым. «Надо же, у них даже отчество одинаковое», – думал он, восстанавливая в голове историю их любви. Просмотр третьего файла добил Оршавина окончательно. Знакомство с жизнью собственного отца шокировало. В голове все смешалось. «Слишком много информации, и чтоб в ней разобраться, нужно еще и еще раз все внимательно изучить, прежде чем обвинять кого-то», – сказал себе мужчина.

Целую неделю он почти не выходил из дома. Максим отключил телефоны и с утра до вечера просиживал у компьютера. К концу седьмого дня он сказал себе: «Хватит»! Теперь он знал все, все о своих родителях, все о своем происхождении. Первоначальный шок перешел в ступор.

Как принять и понять то, что его отец ради своих экспериментов готов был жертвовать людьми, впоследствии, не задумываясь, списывать их, как отработанный материал? Как суметь понять его отношение к матери? Доктор Савин использовал молодую наивную женщину, Орлову Анну, женился на ней и сделал из нее подопытную крысу. Его не остановила даже беременность жены. Напротив, это, по его мнению, делало эксперимент более ценным. Как и чем это можно объяснить? Как это можно понять и принять? Какое он имел право распоряжаться жизнями других людей, прикрываясь значимостью своей работы во благо всего человечества. « Я сын этого монстра. Как с этим жить»? – думал Оршавин, лежа в ванной.

Он забрался туда, чтоб хоть чуть-чуть расслабить свой организм, свое тело, которое перестало его слушаться. Отвратительная душевная боль подчинила его себе, растекаясь по клеточкам. Как избавиться от нее и от тех бесконечных мыслей об одном и том же. Забыть – не получится, – понять – невозможно, остается принять и простить. Но как? Это не получится вот так вот, сразу. Нужно время. Говорят, оно лечит. Нет, с этим Максим, пожалуй, не согласен. Оно не лечит, оно отдаляет от событий, дает возможность по-другому оценить ситуацию. Оно позволяет душевной боли безжалостно и медленно давить на тебя, давить на твое больное место, превращая его в бесчувственную мозоль. Со временем ты просто перестаешь ощущать эту боль, становишься сильнее ее. И все, что случилось с тобой когда-то, уже не трагедия, уже не крах.