Екатеринбургский цирюльник

Говорят еще, что нельзя держать все в себе, нужно обязательно с кем-нибудь поговорить. « С кем? С кем я могу поговорить»? – думал Оршавин.

– Есения, – сказал он вслух.– Конечно, Есения, – повторил мужчина.

Он вылез из воды, наспех промокнул себя полотенцем и пошел за мобильником. Подключив его, Максим набрал ее номер, мысленно умоляя, взять трубку.

– Алло, – раздался знакомый голос.

Ничего приятней и роднее для него сегодня не было.

– Сенечка, здравствуй, – произнес Оршавин, не пытаясь скрыть своего волнения.

– Здравствуй, Максим.

– Как ты?

– Нормально.

– Сеня, приезжай ко мне. Мне так нужно много тебе сказать. Приезжай, пожалуйста.

Есения молчала.

– Сеня, ты слышишь меня? Ну прости, прости, что я так поступил, прости.

– Я приеду, – перебила его девушка.

– Правда? Ты приедешь! – Оршавин обрадовался. А может, лучше я сам за тобой приеду?

– Нет. Я сама доберусь, у меня будет время подумать.

– О чем?

– Обо всем. О том, что может не стоит…

Максим перебил ее.

– Сеня, не выдумывай! Не спеши с выводами!

– Да ладно, успокойся, сказала, приеду, значит, приеду.

– Я жду, я жду тебя, – повторял мужчина.

Но, Есения уже отключила телефон.

«Она приедет. Она меня простит, я сделаю для этого все», – думал Оршавин, пытаясь разобрать тот бардак, что навел за время своего недельного заточения в этих стенах. Он успел пропылесосить, побриться, и, даже, выпил две чашки кофе, прежде чем в дверь позвонили. Это была Есения, Максим не сомневался и поспешил ее впустить.

********************

Как запросто большинство людей говорят о любви. Оршавин ни разу в своей жизни не произносил слово «люблю». Он избегал его всегда, словно боялся, что сказав «люблю», он станет уязвимым, боялся, что не услышит в ответ того же.

Его никто не учил любить, его никто не любил. Не было рядом родителей, которые любили бы его и друг друга, не было их родительской заботы, не было материнской ласки. Были лишь казенные стены и ощущение, что ты не такой, не такой, как те дети, что живут в семье. Ты не такой и должен ценить заботу государства о тебе. В стенах пансионата его, как будто, застраховали от любви, как от несчастного случая. Став взрослым, Максим не раз увлекался женщинами. Но, бежал, бежал от захватывающих его чувств. Он годами вырабатывал иммунитет от них.

А вот сегодня, сегодня он понял, что любит Есению, что уже не сможет без нее существовать. Какие еще могут быть сомнения, какие страхи? Он готов принять ее такую, какая она есть, со всеми недостатками, не пытаясь их исправить, не пытаясь лепить из нее что-то близкое к идеалу. Какой идеал? Кому он нужен? Он любит и принимает в ней все. А самое главное, он не боится говорить о своей любви. Он словно только что проснулся и почувствовал себя по-настоящему счастливым и по-настоящему живым.

Есения уже давно спала, а Оршавин лежал рядом и смотрел на нее. А как же колотилось его сердце, когда он открывал ей дверь. Как дрожали его руки, когда он помогал ей снять пальто. Не почувствовать этого было не возможно. Однако первые минуты встречи девушка вела себя очень сдержанно.

– Если б, ты, знала, как я рад тебя видеть! Если б, ты, знала, как я соскучился по тебе!

– И я рада, рада тому, что ты соскучился, – достаточно холодно ответила она.

– Проходи, что мы тут стоим, – не обращая внимания на эту холодность, мужчина взял Есению за руку и провел в гостиную.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил он, усаживая ее на диван.

– А что есть?

– Все. Даже твое любимое «Campo al More».

– А давай!

Максим уже направился за вином и бокалами, но девушка остановила его.

– Поцелуй меня, – неожиданно попросила она.

Оршавин приподнял Есению и притянул ее к себе. Он осторожно коснулся губами ее губ. Поцелуй томный, нежный и продолжительный закончился тем, что мужчина, взяв девушку на руки, перенес ее в спальную. Одно мгновение, и их одежда оказалась на полу. Кончиками пальцев Максим едва касался обнаженного тела Есении и чувствовал, как оно трепещет от каждого такого прикосновения. Он чувствовал, как все ее существо жаждет близости. Не в силах сдерживать нахлынувшую страсть, Оршавин овладел ею. Они любили друг друга до тех пор, пока не почувствовали, что растворяются в волне полного блаженства.

– Я люблю тебя, – прошептал Максим, когда, наконец-то, наступило успокоение.– Я люблю тебя, – повторял он.

– И я тебя люблю… Если б ты знал, как сильно я тебя люблю, – отвечала Есения.

Она заснула первой, тихонько бормоча что-то себе под нос. Мужчина не разбирал ее слов, но он точно знал, что это были слова любви, которые он так хотел слышать, которые так когда-то боялся говорить.

Все переживания, что изводили Оршавина несколько часов тому назад, исчезли. Пусть на время, но они отошли на второй план. Он не хотел ни о чем думать. Он не мог сейчас ни о чем думать, потому что, рядом лежал самый близкий, самый родной для него человек.

Максим крепко спал и не слышал, как утром проснулась Есения. Приняв душ, она приготовила завтрак и вошла в спальную с дымящимся на подносе кофе. Поставив поднос на тумбочку, девушка юркнула под одеяло. Оршавин проснулся от ее поцелуев.