Эхо фронтовых радиограмм(Воспоминания защитника Ленинграда)

Но вернемся в Красный Бор. Постепенно у меня возникла любовь к Кларе. Не знаю, было ли уже такое чувство, но встречи наши, хоть и короткие, проходили приятно. Дальше поцелуев наши отношения не заходили, но каждый раз я со сладостным состоянием ожидал встречи. Фронтовая дружба продолжалась недолго, пути-дороги наши разошлись, связь мы потеряли. У меня остался лишь ее ленинградский домашний адрес.

Первая юношеская любовь остается на всю жизнь. После войны я разыскивал Клару, много раз ходил на ее квартиру, но жильцы отвечали, что ничего не знают.

В 70-е годы фронтовиков потянуло к встречам, и вот мы начали разыскивать однополчан, сообщая в газетах и по радио о месте встречи. Многих разыскали, но Клара не откликалась. Готовясь к 50-й годовщине Победы, я опубликовал в газете «Ленинградская правда» сообщение, что разыскивается однополчанка Клара Васильева, проживавшая до Великой Отечественной войны на Мытнинской улице. Раздался телефонный звонок:

— С вами говорит сын Клары Васильевой.

Сын сообщил, что мать имеет фамилию Белобородова, живет в Ленинграде, муж ее умер, передает ее телефон. Я набираю номер телефона и слышу голос:

— Васенька, дорогой, здравствуй! Сын сегодня прочитал в газете и сообщил мне, собиралась тебе звонить, но ты меня опередил.

От неожиданности я растерялся. Встречаясь с однополчанами на 9 мая, я видел, как постарели люди, особенно женщины. Вали, Кати, Нины, Саши стали старушками, и всегда с сожалением думалось— как жестока жизнь, что делает время с красавицами-девушками! Понимал, что нет и Клары Васильевой, и наша встреча лишь разрушит то сладостное воспоминание о фронтовой встрече, о прекрасном чувстве! Долго я оттягивал встречу, но вот на 9 мая назначена встреча наших ветеранов в музее «История укрепрайонов Ленфронта» при школе № 508 на улице Ленсовета, который возглавлял ветеран Анисимов Николай Иванович. Мои ожидания подтвердились. Клара Васильева и Белобородова Клара Петровна — не одно и то же. Однако радость встречи была неподдельной. Крепкие объятия, поцелуи, воспоминания о фронтовой жизни. Веселое застолье, концерт, танцы — все, как и положено фронтовикам.

Возвращаясь к войне, надо сказать, что в Красном Бору мы несли большие потери. Не говоря уже о потерях при наступлениях, но и в промежутках мы не досчитывались друзей и товарищей от бомбежек, артобстрелов и пуль. Однажды меня отправили в Колпино получить питание для рации. Дороги между Красным Бором и Колпино день и ночь держались под огнем, и дабы не попасть под снаряд, надо было проявлять особую сноровку. Способов уберечься от снаряда или бомбы было много и фронтовики их хорошо усвоили.

Подходя к участку дороги, где снаряды ложились наиболее плотно, я свернул вправо, переполз железнодорожную насыпь и под ее прикрытием стал пробираться дальше. Мне показалось, что опасное место осталось позади, и я, поставив автомат к кустику, присел по надобности. Вдруг метрах в 20–30 раздался взрыв, и мой автомат, стоявший перед носом, отлетел в сторону. Вскочил, подхватил автомат и бегом вперед. Однако смотрю и не верю глазам: на ложе автомата срез древесины осколком. Подумалось: «Вот так присел!».

Возвращаясь обратно, уже в Красном Бору я попал под обстрел «швырялками» Что это такое? Это когда немцы стреляют металлическими болванками; которые издают противный шипящий звук, а затем, падая на землю, рикошетом несколько раз подпрыгивают. Такая болванка, попадая в цель, мало что оставляет от нее.

Как-то пришел я по служебным потребностям в землянку линейщиков. Начался интенсивный артобстрел, и мы вышли из землянки в траншею. Коля-связист стоит впереди, я сзади него, чуть глубже в траншее. Вдруг перед моими глазами Коля осел и застыл, смотрю, а его грудь располосована осколком, из нее хлещет кровь. Коля скончался сразу.

Были и забавные случаи. Для связи с дальними батальонами, для лучшей слышимости мы поднимали на короткое время антенну на шесте, высотой метров 10–12. Конец антенны закрепляли на проволоке диаметром 0,2–0,3 сантиметра. Идет передача радиограммы, а мы с Грачевым решили посоревноваться, кто из винтовки попадет в провод антенны, прикрепленной к шесту. Конечно, 99 процентов шансов было, что попасть и тонкий провод два-три миллиметра никто не сможет. Но надо же такому случиться: после выстрела Грачева я пальнул, и антенна упала на землю — попал-таки! Конечно, это было случайно, но из землянки выскочил Леша Чапко и орет:

— Не слышно ни черта, где антенна?!

Нам пришлось с Грачевым изрядно потрудиться: опустить шест, прикрепить антенну и снова его поставить. Все обошлось, никого из офицеров поблизости не было, и нашу шалость никто не обнаружил.

Хочу описать одну бомбардировку, которую сам испытал в Красной Бору.