Эхо Мертвого озера

И еще я знаю: он прав. Я не могу вечно оберегать Ланни. Нельзя и дальше откладывать ее жизнь на потом из-за нашего прошлого. Она должна жить своей жизнью, несмотря на опасности. Иначе мы проиграем.

– Ты увидишь ее сегодня?

Его голос становится бодрее.

– Днем в ботаническом саду колледжа будет чаепитие для будущих абитуриентов и их родителей. Наверное, чтобы показать, на что уходит плата за обучение.

Я пытаюсь прогнать страх и паранойю из своего голоса:

– О, чаепитие, как необычно… Надеюсь, у тебя есть что надеть по такому случаю.

– Я решил пойти в драных камуфляжных шортах, грязной футболке и шлепанцах, чтобы выглядеть папашей, за которого стыдно.

– До сих пор пытаешься выиграть у ее биологического отца?

Сэм хихикает:

– Низкая планка.

Я улыбаюсь:

– У тебя отлично получается.

– Кстати, как Коннор?

Вздыхаю, не зная, что ответить. В последнее время мне трудно понять сына.

– Когда я спросила его об этом утром, он сказал, что все в порядке.

– Ты до сих пор волнуешься.

– Ну конечно. Если только что у него на глазах в школе лучший друг застрелил двух других друзей, как Коннор может быть в порядке? Никто не может.

– Он через многое прошел. Он сильный парень.

В горле спазм, сердце привычно сжимается от гнева и горечи.

– Он еще ребенок и не может быть настолько сильным. Не может принимать все это как должное.

– Я знаю, он справится.

Сэм говорит так уверенно, что я разрешаю себе согласиться с ним. Потому что тоже хочу верить в Коннора.

Мы болтаем еще несколько минут, но Сэму пора в душ и завтракать. Закончив разговор, я продолжаю сидеть в кафе возле садика, наслаждаясь кофе и пользуясь возможностью просмотреть аккаунт Джульетты Ларсон в социальных сетях.

Своим детям я не разрешаю пользоваться соцсетями – это слишком рискованно и делает Ланни и Коннора доступными для массы интернет-троллей. И хотя понимаю важность общения в интернете для большинства подростков, все равно ошарашена, как же много в Сети Джульетты.

Нет ни одного наряда, который не сфотографирован, ни одного блюда, которое не описано во всех подробностях, ни одного события, которое не увековечено. И тысячи комментариев. Просматривая все, я гораздо лучше представляю Джульетту, чем по любым другим источникам. Ведь это писала она сама, а на фото – то, что для нее действительно важно. Неудивительно, что обе ее лучшие подруги, Уилла и Мэнди, фигурируют во многих постах. Вот их селфи в школьной столовой, вот они в купальниках на озере прошлым летом, вот они, накрашенные, перед школьной дискотекой… На большинстве снимков девушки позируют в тщательно продуманных образах.

Кудрявая блондинка Уилла смотрит в объектив слегка удивленно. Это могло бы выглядеть естественно, но точно такое выражение лица у нее больше чем на половине снимков. Мэнди куда разнообразнее: то высовывает язык, то изображает пальцами букву V, то приподнимает бровь. Джульетта почти всегда улыбается, хотя ее улыбка кажется отрепетированной. Редко попадаются кадры с искренними эмоциями, но в том и смысл соцсетей: показать миру не какая ты на самом деле, а какой хочешь быть.

В этом бесконечном потоке я начинаю замечать определенную закономерность. В начале и середине каждой недели – фото, сделанные в школе, за выполнением домашних заданий, за ланчем. А в конце, на выходных, – снимки во время ночевок друг у друга: новый маникюр или новый макияж.

И хотя на фотографиях кое-где мелькают мальчики, никто не похож на постоянного бойфренда, особенно на последних снимках. Если у Джульетты и был парень, он не замечен в ее аккаунте. Так что юноша из пикапа остается загадкой. Учитывая, насколько Мэнди, Уилла и Джульетта были осведомлены о жизни друг друга, кажется невозможным, что Джульетта с кем-то встречалась и не рассказала лучшим подругам.

Почему она не хотела, чтобы они знали? Я барабаню пальцами по столу, пытаясь понять, зачем Джульетте скрывать это. Первое, что приходит в голову: он тот, с кем ей нельзя встречаться, – например, намного старше, или ее учитель, или женат.

Но парень из пикапа, который увез Джульетту, по описанию Уиллы и Мэнди, – их ровесник или старше на год-другой. То есть не старик. И не учитель или отец подруги.

Внезапно я вздрагиваю от колокольного звона – он раздается с двух сторон одновременно, но вразнобой. Валерия, убирающая посуду с соседнего столика, смеется, заметив мою реакцию:

– Привыкайте.

Я морщусь:

– Что за какофония?

– Методисты воюют с баптистами. Когда-то один наш мэр завещал свое состояние методистам, и на эти деньги они построили новую церковь с большой колокольней. В ответ баптисты начали масштабный сбор пожертвований на строительство своей церкви напротив, через площадь. Тоже с колокольней, конечно. Договорились, что методисты будут звонить по четным часам, а баптисты – по нечетным. Но потом у баптистов появился новый пастор и стал плакаться, что нечетные числа – от дьявола, ну и все в этом роде. Поэтому баптисты заявили, что будут звонить по четным часам, но методисты не захотели ничего менять… – Валерия поднимает руки вверх, как будто сдаваясь. – И вот что получилось.