Эхо теней и другие мистические истории

И к Лаврентию (да, он правда мой старый друг) с Захаром вместе ходили. Так я впервые побывал на настоящем сквоте. С гитарками, бородатыми мужиками, сталкерами и пивом. Всё было настолько реально, что и не верилось, будто мёртвые. А они — да, давно оставили мир живых. И там же с алкобесами встретился, уже не на правах стрёмных теней, а вполне себе милых-душевных бро, с которыми и за жизнь перетереть, и сижку-другую пропустить в тему. Сколько ни пытались, так они и не споили меня: я и раньше алкоголь не любил, а теперь и подавно.

Он же, Захар, свёл меня с Прохором. Сначала — чтоб показать живых мертвецов и как поступать с ними. А дальше — в подельники, как и случилось. Про Порождённого я узнал уже много после.

Как попрощались с ним?

Учитель даже не называл последнего занятия. Просто в один из вечеров я вдруг понял, что это наша последняя встреча. Мы тогда как раз теней тоски повторяли, он музыку для них искать помогал. А потом улыбнулся — только он так умел, чтоб широко, от уха до уха, и снова пристально-пристально посмотрел, как в самую первую встречу. Пожал руку, пожелал хорошего вечера, проводил за дверь. И всё. С тех пор мы не виделись. И на звонки не отвечал, и такой деревни, как Глухово на иных картах кроме тех, что у него дома висели, я не нашёл.

Как-то так всё и было.

Надеюсь, у нас с Тобой всё закончится не настолько внезапно. Обрывать на середине — самое мерзкое, что только может быть.

Рубашку подыскал, кстати. Она хорошая: длинные рукава, шипованный воротник. Нагрудный карман даже есть. И застёжки две по бокам, отдельно от пуговиц. Надеюсь, Белой понравится.

===== 12 =====

Рюкзак за плечи, трамвай навстречу — и вперёд, подальше от рынка, в дорогу к мирским делам.

Мне ехать опять на Затейную. Там — в АТБ за едой и водой — и в квартирку с выходом в одиночество.

Как обычно сижу в дальнем углу, слушаю музыку. Закрыл глаза, прислонился к окну.

Я Тебя игнорирую?

Наверно. Быть может. Всегда так случается, когда есть дела. Когда нужно думать о чём-то важном, другом, не о близких. Ты — Ты всё-таки близкая, если всё ещё тут. Всё ещё думаю, как хочется пообщаться с тобой вживую. Услышать Твой голос, увидеть лицо. Хотя, скорее всего, в жизни мы бы с Тобой не сошлись. Да и без всего, что знаешь сейчас, всё равно ничего б не узнала, не прочувствовала, не поверила. Так что, быть может, так даже лучше.

Не то, чтобы мне не хватало Белой — просто — родное тянется близкому. Люди склонны в итоге выбирать людей, не кого-то другого, хорошо это или плохо. Да и нужен ли Тебе человек, который не знает Тебя, а уже влюбился? Сомневаюсь. В моей бы жизни такое тело так точно было бы лишним, мешалось только, от дел отвлекало, портило всю атмосферу.

Какую музыку слушаю?

Да как обычно, четверо братьев, поля зелёные (Brothers Four — Greenfields, по-вашему). Про мечты, город детства, забытые сказки.

Хочу сейчас говорить про Хмаровск? И да, и нет. Поверь мне, если ты была в каком-нибудь Николаеве или Измаиле, Хмаровск не станет открытием. Провинциальные городки в принципе между собой похожи. Есть исключения-звери вроде того же Харькова, Львова, Одессы — ну так о них и книги отдельные есть. Про Хмаровск вот нет пока, ту, что читаешь — первой и будет.

Интересно, смеёшься ли с моих шуток? Я не то, чтобы склонен, но толика доброй иронии, особенно с приставкой «само»— это всегда к месту: сможешь стебать себя — всё другое уже полегче.

Даяна ещё не завтракала, так что взял ей всего понемногу: чутка картошки, пакет риса, коробку чая, бутылку «Пепси». Немного мяса, буханку хлеба — сам когда-то жил на всём этом.

А вот и нужная мне хрущёвка.

Сел под дверью, перекурил — самое время передохнуть. С утра никотином не дышал, пора и честь знать, перерыв сделать.

С тлеющим бычком в руке открываю подъезд — в нос бьёт всё тот же чисто-отечественный аромат родины-матери, с оттенком грязи, любовной вонью.

Поднимаюсь по лестнице, уже занёс руку, чтоб бросить окурок в жестянку — и тут застыл.

Одна. Две. Три, четыре, шесть, семь. Пять валяются как попало, две сигареты вверх ногами — те, что вчера оставлял.

Тем вечером их также семь было.

Всё веселье и лёгкость как рукой сняло.

У Тебя ведь тоже такое бывает, да? Идёшь-идёшь, на своей волне, радуешься, веришь в высшее-лучшее, а потом — как по басам ударили, как треск грозы. Не гром, а именно треск. С таким ещё бумагу рвать могут. Звучит такой раскатистый, протяжный — а потом оглушающая тишина.

Вот и здесь также — застыл. Не настолько, чтоб пакет из рук выронить или оступиться, а просто замер, сделал пару шагов назад — и спешным шагом на выход — есть вещи, которые лучше обдумать.

Бомжи-призраки не покидают своих подъездов, оставленные им сигареты стреляют исправно. Не останься там ни одной, или лежи там парочка — всё в порядке, всё хорошо.

Но их там было столько же, что и днём ранее.

Самое время задать вопрос, который Ты, должно, давно ждала.