Эхо войны

— Ладно тебе, не заводись, — пробурчал Рашид и, с кряхтением поднявшись на ноги, направился ко второй паре дозорных, не сводящих глаз с оазиса и виднеющейся внизу ленты асфальтовой дороги, большей частью засыпанной песком.

Еще один пример вынужденной «дружбы» между Паханом и Бессадулиным. Оба отсылали каждый день по паре людей в разные концы города, где те несли службу. Сообща обеспечивали безопасность, приглядывали за окрестностями. Дело делом, но это не мешало им грызться между собой из-за всякой мелочи. Правда, пока лидеры двух группировок не враждовали в открытую, потому и до поножовщины дело еще не дошло. Но все до последнего нарка понимали, что бывший вояка Бессадулин и бывший зэк Пахан не найдут общего языка и когда-нибудь да схлестнутся.

Озвучивать мыслей я благоразумно не стал и, терпеливо дождавшись, пока мне вернут флягу, распрощался с уставшими за день дозорными, вскинул на плечи надоевший до чертиков рюкзак и зашагал дальше, возвращаясь в город по пологой дуге и стараясь не сходить с гребня горы. Этот путь позволял мне видеть расположенную ниже долину как на ладони, до окраинных покосившихся серых домов. И чернеющую точку преследователя я обнаружил сразу же — он как раз добрался до подножия гористого склона и начал подниматься. Глядя, как он медленно тащится вверх, я не удержался от злорадной усмешки: а пустынный-то ходок из мужика никакой. Еле ноги переставляет, да еще поминутно останавливается и, упершись ладонями в колени, сгибается пополам в попытке отдышаться. Сбил дыхание, устал, взопрел, а при загребающей пыль походке наверняка набрал полные галоши мелкого песка и камешков. Через час сотрет ноги до крови и не сможет сделать и шага без мучительной боли. Что самое интересное — сунувшийся за мной в пустыню топтун настолько вымотался, что смотрел лишь в одну точку — на «двадцатку», не замечая моей отчетливо выделяющейся на гребне горы фигуры. Правда, я не двигался, а неподвижную цель взгляд цепляет не сразу, присматриваться надо. Да и одежда у меня неброская, цветом с песком сливается.

— Лопух, — пробормотал я, провожая бредущего мужика недобрым взглядом.

Ползи, ползи, карабкайся на вершину на последнем издыхании. Только водички тебе там не обломится, это точняк. Придется тебе насухую назад возвращаться, да еще и хромая на обе ноги. Будет тебе урок, гнида, что нельзя охотника в пустыне выслеживать: только хуже будет. Это тебе не по асфальту шлепать.

Дождавшись, пока топтун скроется за пологим склоном здоровенного камня, я тронулся с места и размеренно зашагал дальше. На оставшегося за спиной выдохшегося преследователя внимания больше не обращал. Если он меня и засечет, догнать ни в жизнь не сможет. Меня больше беспокоил другой, пока существующий только в моем воображении, топтун — освещенная светом заходящего солнца долина была пуста и безжизненна. Если он и есть, то проявил смекалку и остался в городе, затаившись на верхнем этаже в любом из пустующих зданий по краю города. Он меня увидит, а я его нет. Вывод простой и грустный.

Придется «изгаляться» и «финтить» — еще пара словечек, полученных от Тимофеича и применяемых мною где надо и не надо.

Когда я добрался до окраин и пересек кольцевую дорогу, окончательно стемнело. И это было мне только на руку.

Пустые дома зияли угрюмыми провалами окон и дверей, слепо таращась в непроглядную ночь. В центре города виднелось тусклое свечение костров и крайне редких электрических ламп вокруг ТЦ, работающих на энергии от установленных на крыше ветряков.

В город я вошел в месте, находящемся на порядочном удалении от моей берлоги. Дорога до дома заняла час, большая часть коего ушла на проскакивание сквозь подвалы и галереи четырехэтажек. На последнем отрезке я проскользнул уже знакомым путем через детский садик, собрался с силами и совершил последний рывок, финишировав у песчаной подушки, скрывающей железный люк.

Опустившаяся крышка глухо лязгнула, отрезая меня от внешнего мира. Железная пластина обрушила сверху груду песка, и, обессиленно прислонившись к шероховатой бетонной стене, я облегченно выдохнул. Все. Добрался. До жилой комнаты рюкзак я тащил уже волоком. Сил не осталось. Слишком много беготни и действий для одного дня.

Не зажигая свечи, на ощупь нашел кровать и рухнул поверх одеяла как был — в грязной пропыленной одежде. Стянул лишь обувь, на остальное сил не хватило. Через мгновение я уже засыпал, успев еще подумать о бедолаге-топтуне, что сейчас тащится по ночной пустыне, хромая на обе стертые до крови ноги, с испугом озираясь по сторонам.

Да уж… ему можно только посочувствовать. Ночью пустыня живет по совсем другим законам. Просыпаются ночные хищники и выползают из глубоких нор в поисках добычи… Топтун сейчас играет в прятки со смертью. Может, ему повезет. А может, его везение даст осечку. И тогда, через день или два, на песке найдут окровавленные обрывки старого полосатого халата и разношенные калоши…

Глава четвертая ВСТРЕЧА С ЧУЖАКАМИ