Экипаж 'Меконга'

Было около пяти часов утра. Город, полукольцом охвативший бухту, еще спал. Дымка стлалась над серой водой, над гаванью, над черными силуэтами барж на рейде, но на востоке уже разгорался, алый с золотом, костер нового дня.

Николай и Юра с чемоданчиками в руках, сопровождаемые Рексом, подошли к воротам яхт-клуба. Их уже поджидал Валерик Горбачевский, оснащенный патефоном и спиннингом.

- Ит из э гуд уэзер ту-дэй [сегодня хорошая погода (англ)], старательно выговорил он заранее подготовленную фразу.

Юра усмехнулся. Накануне он ругал Валерку за тройку по английскому языку.

Молодые люди зашагали по бону яхт-клуба. Рекс побежал за ними. На дальнем конце бона, прислонившись спиной к опрокинутой шлюпке, сидел боцман Мехти. Его крупное, обожженное солнцем лицо казалось отлитым из старой темной меди. Седой венчик окружал крутую коричневую лысину. В неизменной полосатой тельняшке, с серьгой в ухе, с замысловатой татуировкой на руках, с ножом, зажатым в кулаке, - боцман Мехти будто сошел на палубу яхт-клуба прямо со страниц Стивенсона.

Перед ним на чистом белом платке в большом порядке были разложены сыр, астраханская вобла, жестянка с мелко наколотым сахаром. В кружке дымился крепко заваренный чай. Боцман крупными ломтями нарезал свежий чурек.

- Сюркуф, гроза морей, пьет утренний грог, - тихо сказал Юра.

Мехти был очень стар. В молодости он рыбачил на Каспии, потом плавал на океанских линиях русского добровольного флота, на греческих парусниках, на английских пароходах. Не было на свете порта, в котором не побывал бы старый Мехти. Вернувшись на родину, он долго работал на промысловых судах Каспия. Выйдя на пенсию, Мехти не усидел дома - пошел боцманствовать на яхт-клубе.

Он никогда и ничем не болел. В какой бы ранний час ни пришел иной яхтсмен, он всегда заставал грозного боцмана на месте.

- Доброе утро, Мехти-баба [баба (азерб.) - дедушка], - почтительно сказал Юра.

Боцман скосил на молодых людей умный черный глаз, кивнул.

- Мы вчера приготовили яхту к походу, - доложил Николай. - Все в порядке.

- Это по-твоему в порядке, - строго сказал Мехти. - Когда посмотрим, тогда видно будет. Садись кушай.

Молодые люди подсели к нему и получили по кружке чая. Боцман посмотрел на патефон и спросил:

- Музыку с собой берешь?

Юра искательно улыбнулся:

- Какая там музыка! Несколько старых морских песен...

Мехти промолчал. Он отправил в рот изрядный кусок сыра и неторопливо прожевал его.

- В городе люди неправильно живут, - сказал он вдруг, указав на дома нагорной части, слабо освещенные восходящим солнцем. - Еще два часа спать будут. Завтракать надо, когда солнце только хочет вставать, тогда человек сильный будет.

Эта здравая мысль ни у кого не вызвала возражений.

- Что теперь читаешь, Мехти-баба? - спросил Юра, увидев около чайника книгу, заложенную кусочком пеньки.

Мехти читал только морские книги. В портовой библиотеке для старого боцмана всегда держали что-нибудь наготове. Мехти мог объясниться с представителем любой национальности, пользуясь невероятной смесью разноязычных слов, но одинаково медленно читал на русском, азербайджанском и английском языках.

Боцман молча показал обложку книги.

- "Грин, "Бегущая по волнам", - прочел Николай. - Нравится?

- Он море любил, - ответил Мехти. - Только парусное дело плохо знает. Есть книги, писал Джек Лондон, еще Соболев, еще один, я с ним вместе плавал, - Лухманов такой, Дмитрий Афанасьевич. Они - парус знали, очень хорошо писали. Этот товарищ Грин - парус плохо знает, а море любит. Хорошо понимает. Про эту женщину правду говорит. Которая бегает по волнам.

- Ты ее когда-нибудь видел? - спросил Юра.

- Сам не видел, а старые моряки видели. Давай пойдем яхту смотреть.

"Меконг" стоял на бочке метрах в двухстах от яхт-клуба. Боцман валкой походкой подошел к краю бона и прыгнул в шлюпку. Молодые люди последовали за ним.

До сих пор Мехти не обращал на Рекса ни малейшего внимания. Но, когда пес тоже прыгнул в шлюпку, боцман искоса посмотрел на него и коротко бросил:

- Собачку давай обратно.

- Почему? - Юра состроил наивную мину. - Это хорошая собачка.

- Хорошая собачка дома сидит, в море не ходит.

- Мехти-баба, она умрет, если мы ее оставим дома.

- Раньше не умирала, когда ты в море ходил, и теперь не сдохнет.

- Мехти-баба, - умоляюще сказал Юра. - Это очень, очень хорошая морская собачка...

- У тебя патефон - морской, собачка - морской, ты еще ишака приведи, скажи, он тоже морской! - рассердился Мехти. - Давай обратно!

Пришлось высадить Рекса. Валерка, давясь беззвучным смехом, отвязал носовой фалинь, и дружные удары весел погнали шлюпку к яхте.

Осмотр продолжался долго. Мехти придирчиво проверял каждый узел и каждый талреп.

- В море идешь, не на бульвар, - ворчал он. - Как сложил штормовой стаксель? Все три угла снаружи должны быть. Ночью штормовать будешь - не найдешь, время потеряешь. Складывай, как я учил!

Николай и Юра послушно развернули и переложили парус.

Потом оставили Валерку на "Меконге" и вернулись на яхт-клуб.

Мехти надел очки и развернул вахтенный журнал.