Эклектика (СИ)

Валентайн лежал с закрытыми глазами на камне у развалин Палаис-иссе и думал. Цитадель завоевали быстро, стоило ему появиться на севере. Наивные люди! Они думали, что стены сдержат. Нет, материя мира ничего не значила для Валентайна. Он проходил сквозь матрицу спокойно, покрывая сотни миль за секунду. Только он стоял на улице, под проливным дождем — спустя мгновение стоял за спиной коменданта крепости, Кестрель, которую знал. Легко. Слишком легко. Но для чего?

Лорд-оборотень уже не чувствовал себя на своем месте. Когда он только пришел в Синаану, Валентайн сделал это в первую очередь из-за мести. В красках расписанные перспективы его не волновали — да и чьи это были перспективы? Всемирное господство? Зачем оно ему? И, как оказалось, чем он будет править, если дражайшее Его Величество приказывает все разрушать? Служение Его Высочеству? О да, великая радость! Отмщение всем тем, кто его не любил?.. Валентайн не знал, любил ли его хоть кто-нибудь из светлых…

Жизнь после смерти — долгая и пустая. Никаких целей нет, если ты не посвятил себя идее, как Сёршу; если не лишился чувств и эмоций, кроме желания поглощать души, как Лета; если не боролся за будущее народа, как Донна. Воздух не нужен, пища пресна, практически любое увечье заживает за секунды. Каждый из них, попав в вечную клетку Короля, пытался каким-либо образом убить себя, прожив пару лет или веков. Валентайн прыгал в океан, но неизменно возвращался; он резал себя, но раны затягивались; он сжигал себя в собственной лаве, но безрезультатно. Каждый из них, пройдя через эти муки, молил Бога, чтобы тот забрал проклятый дар обратно — небо было глухо к просьбам.

И наступал момент, когда надо было выбирать.

Кто-то, озлобившись, погибал во Тьме, превращаясь во всеразрушающего демона и лишаясь рассудка. Кто-то оставался, чтобы убивать таких же мучеников вечности, и терял себя. Кто-то, возвращаясь в Хайленд, влачил существование, украшенное приказами и догмами императрицы, пока не погибал на главной площади. Лишь одна мысль объединяла эти пути: правильным ли был выбор?

Но у Валентайна хотя бы был выбор. Донну никто не спрашивал: ее растили для Синааны, прививали ее принципы с самого рождения, учили убивать без жалости, и она не знала ничего другого, кроме Тьмы. Айвену начали обрабатывать еще в подростковом возрасте, загнали в психиатрическую лечебницу и забрали к себе сразу после «смерти»; про Нааму, странное и молчаливое создание, он ничего не знал. Лету, переманившую его самого во Тьму, с помощью своего «обаяния» завербовал сам Владыка Синааны. Ситри… он предпочитал об этом не вспоминать.

Девятнадцать лет со дня его смерти.

Луч лунного света прошел совсем рядом с лицом, обрезая густые путанные волосы.

— Где он?! — взвыла белокурая мемория, подобно всем загнанным в ловушку животным. Валентайн усмехнулся. Ненадолго зависнув в межпространстве, он мог полностью насладиться гримасами парней и девчушек. И откуда они? Неужели часть светленьких сумела спрятаться в недрах крепости, как крысы?

Сверкнул появившийся ниоткуда меч, и блондинистые пряди упали на камень.

— Квиты, — произнес Валентайн. — Я делаю это второй раз. Ты особо непроходимая дура? Сказал ведь не возвращаться.

— Он тут! — радостно заорала белобрысая. — Я не одна возвратилась!

Валентайн поморщился. До того шаблонная фраза, что сил нет. Но он действительно чувствовал множество хайлендцев вокруг. И не боялся. Лишь ждал.

— Я не убиваю женщин, — напомнил он, но Валентайна никто не слушал.

Первой на него обрушилась сила стоявшей ближе всех белокурой, но камни он с легкостью разрубил мечом, а следом и причину их движения. Струя крови ударила в воздух, став своеобразным сигналом к бою, и засверкала. Земля задрожала, покрылась трещинами, из которых шел пар. Поняв, что в толпе меморий был прислужник его же звезды, Валентайн не стал дожидаться лавы и с легкостью вырубил еще одну девушку, кинув свой меч ей в грудь и разрубив этим напополам. Вторая. Третий был невидимым, но он видел запах мяты рядом с собой и ударил кулаком просто наугад, отправив тело бедняги в полет с такой силой, что башня, в которую тот попал, треснула и начала разрушаться. Каменные глыбы задавили еще нескольких противников. Одновременно полыхнули красный и проклятый огонь, но Валентайн, снова исчезнув на пару мгновений, отрезал обеим мемориям головы кинжалом, который держал за поясом, на всякий случай. Девять. Один удар в живот. Десять. Кинжал застрял, и поэтому следующей мемории голову он оторвал голыми руками.

Покончив с врагом, Валентайн замер, самодовольно обозревая поле короткой битвы, усеянное останками искалеченных им тел. Мемории сами начали бой: принципы рыцаря не нарушены. Он был уверен, что напали не только на него. Мир порвался, впуская в межпространство, и когда сапоги вновь коснулись камня, темный лорд был уже на дне ущелья.