Эклектика (СИ)

Острия стальных пик были унизаны телами. Валентайн осторожно прикоснулся к блестящей поверхности, и на пальце появилась серебряная капля, однако рана сразу же зажила. Он поглядел налево, потом направо: везде потемневший металл, по всей расщелине. Кровь капала в воду, окрашивая ее в глубокий красный. Зря спешил.

— Не изменяет традициям, — заметил Валентайн. Мертвые его не интересовали.

Сталь гнулась, когда он подходил, чтобы пропустить. Расщелина то и дело озарялась очередной сгорающей душой, а тишина нарушалась редким плеском падающего в воду обручального кольца. Валентайн с удивлением понял, что русло реки завалено камнями, образовав что-то вроде плотины, постоянно грозившейся развалиться. Разорваться.

— Ситри!

На островке ее не было. Уж не в плотину ли ее замуровали, прежде чем вампиресса сумела разорвать всех штыками? Валентайн без особого энтузиазма повернулся к каменной стене, но, к счастью, сзади него раздался негромкий всплеск.

— Ситри!

Она лежала на камнях в воде, полностью погруженная в нее, и Валентайну пришлось изрядно потрудиться, чтобы слой за слоем заморозить реку, выталкивая любовницу на воздух. Ситри закашлялась. Ее щеку пропороло насквозь, обнажив десны и зубы.

— Пора бы уже научиться не дышать!

— Хватит пиздеть, подними меня! — прорычала Ситри, после каждого произнесенного звука истекая новой порцией крови через прореху в щеке.

— Заткнись.

Левая рука была неестественно вывернута и, видимо, срослась неправильно. Несколько ребер внизу острыми осколками торчали из тела, явно не собираясь возвращаться на место. Одно колено было раздроблено на несколько частей, пережив встречу с каменным уступом. Валентайн счел своим долгом сообщить Ситри, что выглядит она попросту исчадием ада на данный момент. Вампиресса проигнорировала его слова.

— Подними меня, − снова тихо зарычала Ситри. − Клянусь, если ты меня сейчас не поднимешь, я перережу тебе глотку ночью, и никакая телепортация не спасет.

— Как ты собралась перерезать мне глотку, оставаясь грудой костей на дне ущелья? − с искренним любопытством спросил он, приподнимая вампирессу на руках. Позвоночник угрожающе начал гнуться и затрещал. Валентайн уронил Ситри обратно.

— Еблан! — заорала она. Больше она слов не нашла, снова закашлявшись.

— Ты развалишься по пути, — хладнокровно повторил он. − Потеряешь что-нибудь в небытии.

— Сделай ты хоть что-нибудь! Пусть я развалюсь по дороге, но донеси меня!

Валентайн покачал головой.

— Попроси Майриора, позови его, — зашептала Ситри, — он вылечит меня.

— Я не собираюсь его ни о чем просить! — взорвался Валентайн. — Даже ради тебя! Я никогда ни о чем никого не прошу! Тем более его!

Ситри побагровела и явно хотела что-то сказать, гневное и ядовитое, но слова застряли внутри искалеченного горла. Земля снова задрожала. Валентайн поморщился.

— Ты не сможешь убить. Даже кожу не проколешь.

Глаза Ситри горели, как адовый костер, и Валентайн, поняв, что до нее не достучаться, медленно встал, чувствуя, как металл начал прокалывать подошву сапог, но не более. Камни затрещали.

Как и ее мать, Ситри обладала крайне неуравновешенным характером.

— Хоть бы силы поберегла, − сказал Валентайн, прежде чем исчезнуть.

Снова трупный воздух. Здесь не светило солнце, не светила луна, и небо всегда было серовато-красным. Впереди матово чернела стена, отделявшая его земли от остальных, внутри которой все кишело солдатами. Земля, серая и выжженная, полыхала огнем, рвущимся из нее. Его земля. Его солдаты, хотя он предпочитал благородное «рыцари», жившие внизу, среди огня, железа и лавы. Только там Валентайн чувствовал себя практически счастливым. Километры переходов, Преисподнии, до самой границы мира − океана раскаленной материи, за которой начинался очередной вход в область небытия. Справа простиралась широкая серая пустошь, ровная и гладкая земля Леты, разрушенные сады Эллионы. Там не было ничего, и только у самого моря стоял ее замок. Валентайн ни разу не посещал земли забвения. Сзади стоял вечный туман, а за туманом − Его земля.

Валентайн, с ненавистью взглянув назад, стал спускаться вниз по лестнице, к огню. Раскаленный воздух сжег бы любого, кто не нес проклятие Мосант; шелестели ифриты, уходя прочь. Саламандры купались в лаве; Валентайн очень любил гладить их по спине. Только он мог к ним прикасаться — огонь не обжигал лорда. Метка Короля не позволяла душе покинуть тело, а понимание мира не давало возможности получить рану. Вода? Он научился превращать ее в воздух. Огонь? Кожа спокойно принимала его. Металл? Он не мог причинить Валентайну ни малейшего вреда. Время? Оно остановилось для него очень давно.

Едва Валентайн спустился по лестнице до среднего уровня, как в горах у Палаис-иссе что-то взорвалось. Дрожь земли добралась до самой Синааны.

— Леонард! — крикнул он, зная, что верный помощник услышит его в любом месте. — Скажи Айвене, что тело Ситри несет к морю.