Эклектика (СИ)

— Мы замуровали Сэрайз Аустен, — просто ответил мэр, указав на странное сооружение в полу — золотую руку, которая протягивала огонь. — Приказать внести блюда?

И Белладонна, и Валентайн отказались от пира.

Много позже, уже проходя по туннелю к главному выходу из столицы майомингов, полуночный рыцарь все же сказал с нескрываемым удовольствием:

— Возмездие свершилось без меня. Видимо, справедливость все же существует.

— Справедливость? — эхом откликнулась Донна. — Разве эта девочка в чем-то виновата? Наказание должно приходить только к виновному. Аморальны родители Сэрайз, и они понесли кару. Сэрайз Аустен не виновна ни в чем. Прислушайся к голосу разума, Валентайн, и ты поймешь это.

— Наказание должно соответствовать преступлению. Ранее оно было недостаточным.

— Михаэль погиб. Казнь свершилась. Ты сбросил тело с балкона, его скормили водному ящеру, и, ходят слухи, Оррей надругался над ним по пути. Надеюсь, просто слухи. Это отвратительно.

Донна передернула плечами, показывая, насколько мерзким ей представляется такой поступок. Валентайн был слишком взбудоражен, чтобы осмыслить ее последние слова. Полуночного рыцаря заинтересовали другие.

— Его убил не я, а ты, — с недовольством отметил он. Туннель, наконец, явил лунный свет в конце.

— Правосудие — бесстрастность палача, — ответила Донна. — Ты отомстил Мару недостаточно? — Валентайну показалось, что любимая женщина посмотрела на него с некоторым презрением.

— Наказание, ничего больше! — в оправдание воскликнул он.

— Неужели? — вишневые губы скривились в улыбке. — В Судный день людей карали быстрее. Ты провел с ней четыре часа. Я видела Мару после — не лги. Не только наказание. Бедная женщина рассчиталась за двоих… если не больше. Это бесчестный поступок.

Она смотрела вдаль, будто ей было противно смотреть на Валентайна. Лунные блики играли на черных коротких прядях волос и отражались в расширенных зрачках. Суровый профиль отчетливо проступал в полумраке пещеры, которая медленно рассеивалась. Если бы кто-то другой осмелился сказать Валентайну подобное, то попрощался бы с жизнью. Однако она, леди и воин одновременно, сумела пробудить совесть, заставила признать промах. Донна не совершала ошибок, действовала в соответствии со своей моралью и не искала путей ее обойти. Это заслуживало уважения Валентайна, а раз так — она могла судить.

— Да, ты права, — признал он, сделав усилие. — Прости, — это слово никогда не звучало обращенным к другому человеку.

— Я прощу, — произнесла Донна. — Но простит ли то, что ты называешь справедливостью? Простит ли справедливость майомингов? Я так не думаю: кара настигнет их позже. Мировые весы не любят, когда кто-то действует от их имени. Не стоит им помогать. Заслуженному свойственно приходить по своей воле.

Они вышли под ночное небо, такое прекрасное над бескрайним заливом Сэйонсу. Звезды — души героев — отражались от воды, им вторила луна. Ветер не трогал величественное зеркало, и даже волны у берега касались цели бесшумно. Пели цикады. Валентайн улыбнулся: по самому горизонту проплывал корабль, освещаемый фонарями или даже огнями Святого Эльма. Пахло грозой, солью и совсем чуть-чуть пеплом. Последний они принесли с собой. Это заставило улыбку исчезнуть.

— Волшебное место. Иногда жалею, что небо Оссатуры всегда затянуто тучами. Образы бывших друзей вдохновляли бы всех.

— Бывших друзей?

— Смотри, — Донна прижалась к нему и указала пальцем на одну из точек. — Видишь? Это горит первая мемория, рожденная под той же звездой, что и я. Рядом с ней — ее муж. Они погибли от солнечного света. Бетельгейз был молод, не смог удержать тучи над королевством, когда Майриор отсутствовал. Он так корил себя… Видишь? — Валентайн не мог сосредоточиться, когда Донна находилась к нему столь близко, и, извернувшись, вырвался. Не успела любимая ничего сказать, как он сорвал цветок, растущий рядом, и протянул его.

— Прекрасный, как ты, — выпалил Валентайн, молясь, чтобы длинная туника спасла его от унижения. Донна неуверенно коснулась пальцами сиреневых лепестков, что в лунном свете стали индиговыми, и вскрикнула. От неожиданности он уронил подарок в сточную канаву дороги.

Донна смотрела на собственные пальцы. На мраморной коже отчетливо различались темные пятна. «Ожог», — понял Валентайн и, осознав ошибку, сглотнул.

— Это была лаванда, — прохрипел он, разом утратив голос. Донна подняла голову. Едва ли не впервые за время знакомства Валентайн заметил на ее лице страх.

— Лаванда… — повторила Донна, сжимая пальцы в кулак, будто пытаясь сохранить полученную метку. Потом взгляд Белладонны упал на поверженный грязью цветок. Дева, разом очнувшись, выпрямилась, и более ничего, кроме спокойствия, Валентайн в ней не увидел до самого вечера. Только глубокой ночью, уже под утро, он случайно стал свидетелем странной сцены: Донна лежала на кровати, смотрела на шрам и что-то бессвязно шептала. Что именно, Валентайн различить не смог и потому просто лег рядом, намереваясь отдохнуть после мучительных переговоров.

***

12 число месяца Постериоры