Эклектика (СИ)

— Лета, прекрати меня морозить! — капризно воскликнула Айвена. — Снега могу вызвать поболее твоего.

Чуть прихрамывая, подошла Ситри, облаченная в длинный наглухо застегнутый черный плащ. Полуночный рыцарь незаметно посмотрел на нее. Шесть дней прошло с последней «разрядки», и Валентайну казалось, что через пару дней он не выдержит и оприходует первую попавшуюся служанку Золотых палат. Даже тело Айвены, которую он ненавидел, медленно, но верно, начинало манить. Что уж говорить о Донне? Тогда, у Брааса, он едва не сдался под натиском инстинктов. Наверное, перед Ситри стоило извиниться — только как, за что, почему? Танойтиш стояла непривычно ровно. Обычно она чуть сутулилась, но сегодня, будто сняв цепи комплекса, бесстрашно смотрела вперед. Валентайн впервые понял, что у его подруги нос настоящего хищника. И как он раньше не замечал?

— Прикажите армии выступать, — негромко сказал Майриор.

Донна подняла руку в сигнале. Войны слаженно ударили по щитам, по долине пронесся гул, что стал предупреждением невидимому врагу. Ящеры взревели, задирая рогатые шипастые головы, летуны захлопали крыльями, издавая пронзительное шипение, гигантские горы плоти, одетые в броню, присоединили к общей какофонии свой трубный глас. Армия сделала первый шаг к победе. Валентайн гордо расправил плечи. Момент славы!

— Как думаете, сколько из них выживет? — вдруг сказал Король.

— Они погибнут ради благой цели, — ответила Донна.

— Ради тебя, — прошептала Вейни, устремляя к Майриору прелестное личико.

— Валентайн, я спрашиваю тебя, — негромко произнес тот.

Лорд-оборотень, не отрывая восхищенного взгляда от черных легионов, ответил:

— Это будет смерть истинных рыцарей.

— Рыцарей, — закатив глаза, повторил Майриор.

— Ну ты же знаешь, — проворковала Айвена. — Он у нас рыцарь!

Это слово в ее устах прозвучало как оскорбление; Валентайну было все равно. Майриор снова повернулся к долине. Луна, лаская, отражалась от его волос и кожи. Айвена любовно смотрела в лицо своего Короля, словно упиваясь его великолепием. Валетта также глядела только на Майриора, преданно, не отводя взор. Казалось, весь мир был заключен в ее господине. Было ли дело только в красоте?

Мир содрогался от шагов.

— Как они быстро передвигаются! — восторженно воскликнула Айвена. — Смотри, они уже у реки!

— Хватит жужжать, ты меня бесишь! — рявкнул Майриор. Вейни более не проронила ни слова. — А ты их хорошо натренировал, Валентайн, — вдруг спокойно добавил он. — Эти солдаты идут в бой ради тебя. Они все сделают ради тебя. Казалось бы, какой может быть прок от живых существ… Они мрут как мухи, да, Наама? — обратился он к облаку пепла, пролетавшему рядом.

— Они идут ради вас, мой король, — поспешно сказала Донна.

— Да бросьте, — отрезал Майриор. — Не для меня.

Внезапно левая сторона мира провалилась куда-то вглубь, захлебнулась морской пучиной. Раздался дикий крик, складывающийся из миллионов предсмертных воплей. Черные легионы остановились, задние ряды напирали на передние, давя тех, кто оказался в середине. Впавшие в панику монстры пробивали себе путь к спасению, топча закованных в сталь союзников, сея хаос и смерть. Летучие монстры тщетно искали спасения в высоте, провал засасывал их в себя, так же, как и тех, кто отчаянно цеплялся за земную плоть. Валентайн зарычал, словно горный лев.

— Что ты делаешь, сукин сын?! — вскричал он, подняв тщедушное тельце Владыки под локотки, и, увидев лишь безумную победоносную улыбку и далекий блеск звезд в глазах, в ярости кинул его в пропасть.

— Майри! — взвизгнула Айвена, бросаясь за ним.

Валетта взлетела, поднимая холод и туман, глаза ее засверкали. Бледные, тонкие губы зашептали первую часть проклятия, рука со скрюченными пальцами взвилась над головой, готовясь послать смерть в Валентайна, но Ситри, выскочив между ними, заставила Бесплотный клинок остановиться. Валетта, волосы которой шевелились, как змеи, буквально жгла Ситри взглядом.

— Что же ты… — прошептала Донна.

Валентайна трясло. Его армия! Его армия! Дело его жизни, дело жизни его любимой! Миллионы их детей канули в соленую воду, он их выкинул, вышвырнул из жизни с той же легкостью, с которой растоптал бы цветок или раздавил бы жука! Ненависть холодком поднялась из неведомого места, о котором Валентайн не знал, ибо до этого момента ненависть была горячей и страстной. Он видел его смерть. Он крошил череп, отрезал части тела по кусочкам, выдавливал глаза — за годы, прожитые в Синаане, Валентайн узнал, как убивать со вкусом! С замиранием сердца он наблюдал, как из провалов вытаскивали выживших, пытались оживить умерших. Тщетно. Одна четвертая его детей погибла, и Валентайну казалось, что он сам их убил. Мысли путались. Половина его существа хотела отомстить, а вторая половина горевала по умершим. К глазам подступили слезы, но он прогнал их, как заразу.

Начищенные до блеска белые туфли ступили на выступ.

— Что ты сделал?! — прорычал Валентайн.