Эклектика (СИ)

Валентайн лежал, закрыв глаза, у озера раскаленной лавы и медленно, как обычно ласкают кота на коленях, гладил лежавших рядом саламандр. Жесткие спины, колючие гребни напоминали ему касание оружия. Саламандры пламенели от удовольствия, щекоча пальцы. Редко когда Валентайн мог позволить себе такую роскошь, но сейчас, ощущая непривычную тяжесть во всем теле, он хотел только ленивого забытья наедине с собой.

Синаана никогда не выглядела столь безлюдно. Узников бесчисленных клеток ущелья пустили на корм оборотням; осталась лишь Эйя, ставшая единственной «игрушкой» здешней царицы ада. Оссатура опустела, в подземельях остались лишь дети; юг и восток скрывал серый туман. Острова, прибрежные города королевства тоже обеднели: Айвена и Ситри ушли на юго-запад, завоевывать нейтральные архипелаги. Завоевывать? Сумасшедшая повелительница воды хотела попросту уничтожить их. С Ситри они не разговаривали с памятной встречи на дне ущелья, и Валентайн не знал, что ее мучило, хотя слышал разговоры о переменах в Стальном клинке. Причины перемен были неизвестны никому, кроме Айвены. Наама бесчинствовала на землях Хайленда; Валетта, как тень, скрылась в тумане, и никто, кроме ее господина, не знал, где она.

Все живое и неживое, предчувствуя победу Майриора Десенто, возвращалось в Синаану, где и было создано много веков назад.

Вернуться под крыло королевства получалось далеко не у всех. Майриор приказал истребить жителей пустынь западного материка: вольных кочевников, змей-людей, горные народы, пиратов. Валентайн знал, что Владыка не прощал предательств и помнил о проступке Сёршу всегда. Ситри Танойтиш с радостью выполнила приказ, в одиночку распяв каждого на железных крестах — своим традициям она не изменяла и явно не испытывала угрызений совести за уничтожение дальних родственников. Валентайну было все равно. Он полностью погряз в мечтах о завоевании Анлоса и забыл даже о своей ненависти к Майриору. Наконец Они понесут кару! Возмездие. Как давно Валентайн его жаждал. Совсем скоро он разрушит Хайленд до основания, сожжет всю ложь и двуличие, царившее там. В победе он был уверен. А потом… что потом?

Кровь и пустота.

Такие мысли терзали Валентайна, когда к нему спустилась, отмахиваясь от дыма, любимая Донна. Донна… Та женщина, что держала его тут долгие годы, твердая, как сталь, храбрая, принципиальная, благородная, беспощадная, безжалостная, убийца! Валентайн мог абсолютно честно сказать, что умер бы ради нее, убивал ради нее, и даже если бы Донна не придавала этому никакого значения, он продолжал бы убивать. Валентайн все делал с бешеной энергией и страстью — и любил ее в том числе. Стройная фигура, успокаивающая речь, острый и жесткий ум, обезоруживающая логика, прагматизм и холодная голова. Это все его любимая Донна, единственный… человек, к которому он прислушивался. Сейчас на ней не было доспехов. Сейчас она была просто женщиной. Легкая туника обтягивала ее тело — тело статуи, на которое Валентайн покушался только в мыслях.

— Все истлело, — произнесла Донна, присаживаясь рядом.

Голос звучал устало.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Валентайн, разом вырвавшись из мыслей о будущем.

Донна закрыла глаза и коснулась белой рукой груди.

— Так тяжело внутри, — сказала она. — Раньше там было сердце, потом — ничего, а сейчас — ужасающая тяжесть.

Валентайн вспомнил: Донна стала первой жертвой любопытства Короля. Майриору было интересно, сможет ли она остаться живой без сердца… потом решил, что рабам оно не нужно. Все Клинки лишились главной мышцы, отвечающей за проявление волнений. Только он, Валентайн, не прошел традиционный обряд. Если подумать, он не получил и официального титула. Всего лишь лорд.

— Я иногда думаю, — вдруг сказала Донна, — что будет, если меня убить? Воскресну ли, как вы? Или исчезну, как должна? Я не мемория, моя душа едина и не отмечена звездой. Я не проклята, как Ситри. В груди нет даже тумана. Я родилась самой… обычной.

— Принцессой, — напомнил Валентайн, гладя ее по ладони. Алебастровая кожа поражала мягкостью каждый раз.

Донна, не отрываясь, смотрела на лавовые озера.

— Что если я прыгну туда? — отстраненно произнесла она.

— Я прикажу лаве застыть, — нахмурившись, выпалил Валентайн. Любимая, повернувшись в нему, улыбнулась. Эта улыбка! Она полностью меняла ровное и гладкое лицо убийственной мадонны.

По ущелью пронесся вой Эйя — Ситри вернулась с юга. Валентайн вздрогнул.

— Пойдем отсюда, — сказал он.

Каждый в Синаане получал свою долю адских мук.

Поднимаясь по древним ступеням бесчисленных переходов, Валентайн вспомнил первую фразу, сказанную Донной.

— Все истлело? — повторил он, подавая любимой руку.

— От Аливьен-иссе до Анлоса, — сказала Донна, чуть сжав его ладонь. — Наама повеселилась на славу.

— Наама! — гневно выпалил Валентайн. — Я окатил бы ее лавой.

— Она всего лишь выполняла приказ.

— Очередной глупый приказ!..