Эклектика (СИ)

Бетельгейз задумчиво смотрел на туманный опал, закованный в бронзу. Перстень-печатку с осколком Чарингхолла подарил ему отец.

— Осталось видеть все причины.

— Признаю, — недовольно откликнулась Белладонна. — Хочу отметить, что никогда не видела смысла в субъективных переживаниях. От них ничего не изменится. Потраченное впустую время я предпочту использовать для обдумывания плана. Планы стоит строить на холодную голову.

— Разумно, — в свою очередь согласился Бетельгейз. — Однако не все способны быть хладнокровным, и подчас у самого спокойного, равнодушного ко всему человека происходит что-то, после чего не получится рассуждать здраво. По-моему, это неплохо. Будет что вспоминать, как говорит мой папа. Честно говоря, перспектива пугает. Но еще больше пугает вероятность остаться бездушным чурбаном на всю жизнь.

Белладонна потянулась и, зевая, ответила:

— Ты не такой. Бездушный чурбан — я. Вполне может быть, что я себя просто обманываю, говоря о бессмысленности переживаний, потому что не умею чувствовать. Ничто не приносит удовольствия, Бетти, — смотря куда-то вдаль, произнесла Белладонна. — Я ничего не люблю. Жизнь вызывает только безразличие и мысль «Когда все кончится? Для чего кончится?».

— Если теория верна, однажды нужный человек посетит и тебя, — с улыбкой ответил Бетельгейз, кинув короткий взгляд в сторону Хайленда. Нити судьбы между людьми он различал без труда. Интересно, как громко бы смеялся Валентайн, узнав, с кем ему суждено быть? Донна же раздосадовано фыркнула:

— Почему нельзя придумать мне более возвышенную цель жизни, нежели вашу любовь? Она не всем интересна.

— Попробуй думать о любви как о мотиве возвышенной цели. Так интереснее.

Белладонна сорвала два цветка и принялась сплетать длинные стебельки между собой. Вскоре она прибавила к ним третий, после — четвертый. Получался увенчанный раскрывшимися бутонами браслет. Донна удивительно быстро перебирала пальцами; отец, подумал Бетельгейз, умер бы от зависти, глядя на эту сцену, поскольку не мог самостоятельно даже завязать галстук или погладить брюки.

— Красиво, — похвалил Бетти. — Только цветы жалко.

— Здесь лен цветет каждые полгода. Не волнуйся.

— Папа рассуждает так же, начиная войны. Души перерождаются, твердит он. Недавно мы попытались создать новую душу, но ничего не получилось. Папа больше не может их делать. Мне кажется, он по некой причине разочаровался в прежних идеях. Но разве он о чем-то расскажет по доброй воле? Нет. Он даже не сказал мне, почему Фаталь решила спрыгнуть с утеса. Только заметил, что «человек волен выбирать».

Начало известной всем фразы, «относительно каждого у меня свой замысел», Бетельгейз предпочел не озвучивать. Белладонна отложила браслет в сторону и, взяв принца за руку, обратилась к нему:

— Это очевидно, Бетти. Вспомни, кто она, кем была. Фаталь Аустен, супруга хайлендского кронпринца Эльтаиса, мать принца Нёрлэя, предавшая семью. Мы убиваем ее детей, ее народ. Я бы не выдержала сама.

Но Белладонна, Главный клинок Синааны, знала далеко не все.

«Эльтаис избивал ее, — лихорадочно думал Бетельгейз. — Все ее шрамы — от него. Вся ее страсть быть любимой — от его ненависти. Он украл ее из семьи, оставил сиротой. Я, папа, брат — мы все похожи, Фаталь видела лицо врага каждый день. Она просыпалась со мной и видела Эльтаиса. Поэтому ушла и поэтому боялась. Тысячу раз права Донна, сказавшая об истреблении ее детей».

Холод пробежал по коже Бетельгейза, когда он вспомнил, чьи приказы выполняли Клинки и кем приходился этот «человек» императорской фамилии. Майриор, отец Эльтаиса, заставил уничтожить сначала сына, потом — внука и много лет спустя — принца Вердэйна. Это выходило за рамки даже чарингхолльской жестокости. Любовь и уважение к отцу рухнули в одночасье. В этот момент он находился от Бетельгейза дальше, чем во время первой встречи.

— Глупость она сделала, совершив самоубийство, — напомнила о себе Белладонна. — Ведь вы поместили ее душу на небо. Теперь Фаталь обречена наблюдать за кровопролитием вечно. Сомнительное счастье — быть бессмертной. По-моему, лучше умереть до конца.

Она замолчала. Ветер усиливался, становился промозглым и порывистым. Лепестки льна срывало и уносило прочь. Бетельгейз потер виски и совершенно случайно обнаружил, что щеки мокры от слез. Он поднял голову. Небеса были готовы разразиться дождем.

— Святая Мёрландия, — прошептал Бетти старое ругательство, и ливень начался. Мутные серые потоки обрушились на землю, приминая траву. Бетельгейз торопливо снял плащ и набросил его на Белладонна. Она, побледневшая, не могла пошевелиться. «Успокойся, — воззвал к скрытым силам принц. — Нужно равновесие, без него мир сойдет с ума». Бетти отер слезы и до боли ущипнул себя за кисть, надеясь, что тело образумится. Слезы действительно утихли; прекратился дождь, но вслед за ним начала редеть и защищавшая королевство пелена. Донна приоткрыла сухие губы:

— Сделай тучи более плотными. Того гляди солнце прорвется.