Эклектика (СИ)

Волосы, сожженные лавой, чуть отросли, скрывая череп. Кожаная маска плотно обнимала половину лица. Изредка Белладонна прикасалась к ней, проверяя, на месте ли хлипкое прикрытие ее уродства. На месте ли шрам. Аккуратные вишневые губы застыли в странной полуулыбке, обращенной к собственным мыслям. Доспехи — те самые, подаренные мэром Герхельдом, — сияли на теле Донны, заботливо начищенные до блеска. Металлическая рука держала меч, внутри которого плескалось призрачное пламя.

Клинок Валентайна принес Леонард.

Старый друг не покидал Оссатурлэм с тех самых пор, как вернулся с могилы того, кого считал Королем. Именно Леонард выходил свою госпожу, не покидая Донну в минуты сомнений. Он сидел рядом, когда Белладонна со слезами на глазах смотрела на сады у замка, по которым когда-то гуляли они с Валентайном, держал за руку, когда ей хотелось упасть на пожухлую листву. Охранял во время коротких прогулок по берегу Стикса. Донна была благодарна Лео, спасшему ее для реальности, прогнавшему грезы и бессмысленные, бесплодные печали.

Леонард и сейчас сидел рядом, на противоположном сидении, смотря в ту же сторону, что и она сама — на северо-восток.

Войны обезобразили Леонарда. Он знал это, скрывая лицо и тело за черным мрачным железом. Сейчас маски не было: она лежала рядом с парными клинками Белладонны. Леонарду не было нужды скрывать истинного себя за маской в одном лишь присутствии госпожи. Как сверкали его глаза! Какая безумная тоска сквозила в них, видевших так много зла в этом убогом мире. Глаза — зеркало души. Три глубоких рваных шрама проходили по лицу, раздирая кожу от лба до подбородка. Леонард не был ни эльфом, ни человеком и, в противоположность Клинкам, родился в королевстве, на землях Оссатуры. Он увидел мир раньше, чем сама Белладонна. Он застал еще те времена, когда Оссатура не цвела и представляла собой голые степи. Черная кожа, как пламя Донны, черная до обсидиана — и оранжевые глаза цвета гиацинтового кольца Валентайна. Шрамы разделили толстые губы на три части; чья-то палица раздробила нос еще восемь тысяч лет назад. Майриор не стал излечивать одного из своих самых лучших стратегов и воинов. Как же это показательно! Лео никогда не служил Королю, он следовал за благороднейшими из владык синнэ и делал их лучшими.

Сады-кладбища окончательно сменились скалами. Кони громко цокали копытами, в спешном галопе покрывая милю за милей. Проложенная еще в древние времена дорога поднималась вверх, на север, к горам, покрытым вулканической пылью. Рядом тускнел Стикс, касаясь противоположным берегом земель забвения. Белладонна знала, что Леонард смотрел именно на тот, мертвый, берег.

— Зачем мы едем в Гифтгард, моя Донна? — негромко спросил Леонард.

— Ты знаешь.

В то утро — утро формальное, Оссатура не видела солнца уже давно, — Белладонна вышла из замка полная мрачной, холодно-злой решимости.

— Война?

О, как она жаждала войны.

— Да, — сказала Донна, сжимая край скамьи пальцами.

Леонард не отвел глаз от серых пустынных земель Валетты, но Белладонна видела и даже почувствовала, как потеплел взгляд старого генерала. Безусловно, он ждал этого шага от своей Донны.

— Мы едем на встречу с комендантом Гифтгарда. Думаю, ему будет интересно узнать, как именно погибла его госпожа.

В том, чтобы воспользоваться смертью Ситри, Белладонна не видела ничего предосудительного. Ради Оссатуры она была готова преступить через собственные принципы.

— Если он откажется, моя Донна? — Леонард верно понял намерения своей госпожи.

— Не думаю.

Парные клинки лежали рядом, на бархатной подушке, начищенные до тусклого ледяного мерцания, как и ее доспехи. Левая рука обнимала рукоять меча Валентайна. Белладонна была готова воспользоваться и тем, и другим. Любой, кто не на ее стороне — на Его стороне. Ее враг. Враг — априори должен быть мертв.

— Только ли коменданта Гифтгарда вы хотите переманить к нам?

— Я не собираюсь никого переманивать, — отрезала Белладонна. — Они либо на моей стороне, либо уже враги. Друг с сомнением — это нонсенс. Такие друзья хороши только в войне с Хайлендом, войне-обмане. Нет, Леонард, я буду опираться только на тех, кто верен Тьме в сердце. Но отвечая на твой вопрос, скажу следующее, — продолжила она уже спокойнее, без желчи. — В планах нам, Леонард, предстоит путешествие до Каалем-сум.

— Каалем-сум?

— Сейчас там обосновался Архой. Не буду лгать, что доверяю ему. Нет. Но Архой должен выбрать окончательно, кого поддерживает. Довольно ему прятаться в лесах империи, шпионя за Анлосом, Эйон-иссе и Риммой, любопытной дрянью. Он делал это девять лет. Пусть выходит из своих елок; мы и так похоронили его раньше времени.

— Надеюсь, что он откажется, — пробурчал Леонард. — Что же потом?

— Майоминги, Браас, Аливьен-иссе. Им тоже пора выбирать.

— Майоминги… Этот народ никому не подчиняется.

— Они должны быть благодарны нам. Если бы не нападение на Анлос, то армия империи уничтожила бы их.

— «Нам», моя Донна, — мягко напомнил Леонард.

Белладонна нахмурилась. Пальцы постучали по коже сидения. Железная рука чуть скрипнула.