Эклектика (СИ)

«Каждый из нас, — мысленно добавила она и, глядя на золотые эполеты Теллура, начала вспоминать очертания материков любимой Мосант. — Все темные мысли, желания, цели… без них людям было бы нечего вспоминать». Теллур же смотрел во винтажное окно напротив. За полупрозрачной стеклянной дымкой клубился мрак. Схожие тени оплетали комнату, но Асель их не боялась. В отличие от Теллура, ведущего непонятную ей игру. Юноша в малахитовом плаще протянул:

— Да, пожалуй. Мерсия приходился старшим братом Чарингу. По легенде, он отдал себя ночи, чтобы воскресить брата. В молодости я думал: стоит ли называть силу, творящую добро, тенями? Мерсия говорил, что все в мире относительно. Там, где начинается благо одного, заканчивается благо другого. Мне было шестнадцать, когда мир раскололся. После этого я лишь больше укрепился во мнении.

— Это все очень интересно, — колко заметила Асель. — Но ты до сих пор не ответил, что здесь делаешь.

Она стояла перед мраморным столом с блестящими прожилками и держалась за его край обеими руками. К коже что-то неприятно липло. Асель хотелось обернуться, чтобы понять причину, но ей оставалось только враждебно смотреть на мужчину в золото-зеленом плаще. Некоторое время назад он выломал дверь и забежал внутрь. Что бы он ни хотел, Асель разрушила планы Теллура, появившись из ниоткуда. Увидев ее, малахитовый божок остановился, и начался странный разговор, смысла которого «воплощение Мосант» не могло понять.

Теллур прижимался спиной к двери и, сложив руки на груди, беспристрастно вел его. Асель он напоминал куклу, в которую кто-то вложил огонек. Только он переливался в зрачках фальшивого совершенства.

— Что я здесь делаю? — переспросил Теллур. — Это интересная загадка. В какой-то степени то же, что ты. То же, что твой отец. Мое предназначением немногим отличается от вашего, но, все-таки, отличие имеется. После раскола великой души Чаринга Первичные боги Ожерелья получили ее части. Меня и Иридию одарили наши семьи. Что я делаю? Горю, светя другим, Асель. Пытаюсь воодушевить твоего отца на создание того, что соединяло бы идеалы людей, которыми я восхищаюсь: благородства, доброты Чаринга, непредсказуемости и красоты теней Мерсии, потоков жизни, целеустремленности, самоотдачи Эрмиссы и его собственные, Джея, достижения. Напрасно он принижает себя.

— Джея?

— Папа ни разу не называл полное имя? Майриор Джей Десенто. Он настолько ненавидел второе, что сократил до одной буквы. А ведь оно значит «победа». Поэтому я здесь. Я хочу привести его к победе. Ожерелье разрушается. Мы стоим на костях Чаринга, но даже кости сгнивают. Все измерения умирают. Они либо превращаются в пепельную пустошь, либо дают жизнь другим. Так думали все мы. «Серебро гаснет», говорят в Ожерелье. Недавно я понял, что это неправда — мы просто тратим дар неправильно. Твой отец, Асель, управляя Мосант, не потратил ни капли. Он создает этот свет. Посмотри на себя, ты — уникальна. Никто из нас не создавал существо, воплощающее мир. Джей отдал осколок тебе, потому что любит больше всего в целом Ожерелье. Одиннадцать тысяч лет он жил без части души и даже не замечал этого. Каким даром надо обладать, чтобы не почувствовать?! — глаза Теллура заблестели. — Я сразу увидел в нем талант! Боги Ожерелья не любят таланты. Им улыбнулась удача оказаться в нужное время в нужном месте, и только. Они ничего не сделали. В них нет искры. Астат создал сотни миров, но они ничтожны. Аргенто, Лантан, все вторичные — такие же. Один Висмут с оскверненным осколком что-то понимает. Пропусти меня, Асель, — совсем другим тоном сказал Теллур. — Там, в Мосант, гибнут последние люди. Гибнет наследие лучших из нас.

Асель обожгла его взглядом. Теллур, сделав шаг, остановился.

— Нет, — отчеканила она. — Папа никого не хочет видеть. Я — тоже. Мы справимся сами.

Теллур замерцал. Наверное, это означало грусть.

— С кем? С полукровкой, чей эгоизм не знает пределов, а значит, и душа независима? Владыкой Переменчивых миров, играющим с правилами измерений? Нет, не справитесь. Я хочу помочь. Я могу это сделать, Асель. Мне не нужна благодарность, я делаю все ради…

Дверь, ведущая в зал, затряслась. В дереве проявились трещины, сквозь которые на Асель глядел огонь. Она вцепилась в стол крепче; Теллур обернулся. Порывы ветра растрепали полы его плаща до пепельной бахромы. Расстегнув фибулу, Теллур позволил золотистой ткани улететь к противоположной стене. Искры заплясали у его лица, отражаясь в зелени.

— Джей боялся этого момента много лет, — произнес Теллур, окружая себя малахитовой дымкой. — Ее, Аргенто. Огонь всегда внушал ему страх. Сейчас, думаю, он бы взглянул на нее с презрением. Я тоже — не боюсь и презираю. Тебе лучше уходить. Возвращайся в Мосант, закрой последние проходы. Я задержу; Король Мерсия расправится с ней, если не смогу я. Иди! Ты не выдержишь огня.