Экономические истоки диктатуры и демократии (Экономическая теория). 2015

Так же важно и то, что структура экономики может влиять на формы политического конфликта и перераспределительные последствия демократии для элит. Например, землевладельцы могут больше потерять в демократии, чем промышленники. Вспомним, что весь наш подход основан на предположении о том, что граждане в демократии обладают политической властью для принятия выгодных им государственных решений. Один из факторов, могущих ограничивать такую способность граждан, заключается в том, что элиты могут иметь диспропорциональную по отношению к их численности власть (например, благодаря лоббированию или контролю над партиями, как это анализируется в приложении к главе IV, с. 467 наст. изд.). Но есть и настолько же важный экономический фактор, ограничивающий то, что могут делать граждане, который мы в главе IV называли «кривой Лаффера». Легче всего рассмотреть это в контексте распределения доходов. Если налоги очень велики, это подавляет экономическую активность и так глубоко искажает экономику, что от производимого мало что остается. Поэтому демократия испытывает естественные ограничения при введении высоких налогов и пытается обеспечить, чтобы эти налоги не исказили распределение ресурсов слишком сильно и не стимулировали элиты вывести их активы из экономической деятельности, тем самым сокращая налоговые поступления. Но есть существенное различие в том, насколько эти соображения применимы к капиталу и земле. Высокий уровень налога на землю в крайнем случае стимулирует землевладельцев оставить земли в запустении, но они мало что еще могут сделать. Напротив, предложение физического капитала более эластично, или более мобильно: обложите капитал по более высокой ставке и будет мало накопления, обладатели капитала инвестируют свои деньги в необлагаемые налогом секторы или вывезут его за границу, где он не будет облагаться налогом (возможность, которую мы детально обсуждаем в главе X). Предложение человеческого капитала, вероятно, самое эластичное, потому что он бесполезен, если люди не прилагают усилия, чего они не будут готовы делать, если налоги станут слишком высоки. Из этого следует, что демократия естественным образом облагает более высоким налогом землевладельцев, чем обладателей физического или человеческого капитала, в попытке максимизировать перераспределение, не создавая слишком много искажений. Сходным образом демократия во многих неэгалитарных обществах сначала обращается к перераспределению активов и, поскольку землю намного легче (и, вероятно, с меньшими искажениями) перераспределять, чем физический капитал, земельная реформа есть способ отреагировать на наибольшие несправедливости. Человеческий капитал, конечно, невозможно перераспределять. Опять-таки, землевладельцам грозят большие потери от демократии, чем капиталистам или промышленникам.

Эти идеи предполагают, что те элиты, которые имеют существенные вложения в землю, обычно более склонны применять силу для сохранения недемократических режимов или обеспечения обратного перехода к таким режимам от демократии, чем те элиты, у которых есть вложения в физический или человеческий капитал. Возможно, это так потому, что репрессии и перевороты менее дорогостоящи в таком обществе и поэтому издержки противостояния демократии или ее подрыва ниже в сравнении с выгодой от таких действий (которая заключается в предотвращении перераспределительного налогооблажения в пользу граждан и против элит). Возможно также, что выгоды недопущения демократии больше для землевладельцев потому, что они ожидают налогообложения их доходов по более высокой ставке или даже перераспределения их активов в ходе земельных реформ.

Последнее соображение может заключаться в том, что землевладельцы обычно богаче, чем промышленники или обладатели человеческого капитала, особенно в относительно бедных странах, находящихся на грани перехода к демократии или на соответствующем пороге экономического и политического развития, когда они могут быть демократическими, но по-прежнему не консолидировали свои демократии. Таким образом, в категориях анализа, проведенного в главе VIII, землевладельцы соответствуют богатым, а промышленники и люди с высоким уровнем человеческого капитала — среднему классу. Землевладельцы больше теряют от налогообложения потому, что они богаче; следовательно, при прочих равных условиях, они больше настроены в пользу действий по предотвращению демократии. Отметив такую аналогию, мы обращаемся в этой главе к последствиям экономической структуры, считая при этом уровень неравенства заданным, чтобы более четко сосредоточиться на описанных выше механизмах.

Мы завершаем эту главу применением рассмотренных в ней идей для понимания связи между экономическим и политическим развитием.