Экономические истоки диктатуры и демократии (Экономическая теория). 2015

Очевидно, что социальный конфликт, часто конфликт классовый, возникающий по поводу распределения доходов, стоял за большинством переворотов и крахов демократий в Латинской Америке. Это является главной темой классической книги Г. О’Доннела и анализ А. Степана военных переворотов в Чили, Уругвае, Аргентине и Бразилии вторит этому выводу. Он пишет:

...Новый авторитаризм во всех четырех странах... был установлен в атмосфере растущего классового конфликта. В каждой стране буржуазия была социальной базой нового авторитарного режима, в числе первых политических действий было использование государственного аппарата принуждения для роспуска... организаций рабочего класса [Stepan, 1985, р. 318].

П. Дрейк [Drake, 1996] в своем анализе роли трудящихся при диктатурах Аргентины, Бразилии, Уругвая, Испании и Португалии сходным образом утверждает:

...Большинство диктатур возникли из борьбы за распределение между капиталом и заработной платой... Перед наступлением диктатур воинственность рабочего класса начала пугать владельцев собственности, которые из-за этого отказались от либеральной демократии. Экономические элиты, терявшие прибыли, власть и легитимность, были спасены военными... Эти правые правительства, державшиеся на военных, защитили капитализм от популизма, социализма или коммунизма, подавив требования низших классов. Они отдавали предпочтение частному перед общественным, богатым перед рабочими, накоплению капитала перед перераспределением, иерархии перед равенством.

Другой способ понять эту же проблему — посмотреть на то, как перевороты влияют на стоимость различных активов. Например, в той мере, в какой демократия ведет к перераспределению и налогообложению активов богатых (земли и капитала), можно ожидать, что цены этих активов будут падать с приходом демократии и подниматься после переворота. Рисунок III.22, построенный на основе данных из [Couyoumdjian et al., 1992], показывает реальную величину биржевого индекса в Чили с 1928 по 1978 г. Реальная стоимость акций постоянно уменьшалась с 1930-х годов до переворота 1973 г., достигнув своей низшей точки с избранием президентом Сальвадора Альенде в 1970 г. Авторы соотносят этот вековой упадок с усилением вмешательства государственной власти в экономику, поясняя, что

...период с 1930-х по 1960-е годы был мало благоприятным для биржевых операций. Он начался с глубокой депрессии, которая закончилась в 1932 г. Затем последовал недвусмысленный процесс ухудшения, который был связан с увеличивающимся вмешательством государства в экономику, что, прямо или косвенно, сковывало свободное предпринимательство. Его развитие ограничивалось контролем над ценами, увеличением налогов, высокой инфляцией и другими мерами недоверия. Биржевая активность была не более чем отражением уменьшившегося участия частного сектора [Conyoumdjian et al., 1992, р. 309].

РИС. 111.22. Чилийский реальный биржевой индекс, 1928-1978 гг.

Затем цена активов богатых впечатляющим образом возместила 30 лет потерь всего лишь за пять лет. Эти данные согласуются с тем подходом к анализу мотивации переворотов, который подчеркивает роль конфликта по поводу распределения. Рут Коллир недавно обосновывала важность давления масс как ведущей силы многих из самых последних демократизаций. Она утверждает, что

в... Перу, Аргентине и Испания широкомасштабные протесты трудящихся дестабилизировали авторитаризм и открыли дорогу к установлению демократически избираемых властей [Collier, 1999, р. 114].

Далее она доказывает важную роль активности рабочих в стимулировании перехода к демократии в Боливии, Уругвае и Бразилии. Даже в Чили, где военные, по-видимому, отдали власть без особо сильного давления на них, многие исследователи подчеркивают роль возрождения гражданского общества в 1980-е годы. По мнению Дрейка, Пиночет принял результаты плебисцита, покончившие с военным режимом, потому что

...можно было предвидеть, что цена сохранения диктатуры включала бы масштабные общественные и политические беспорядки, классовые конфликты, экономические неурядицы, радикализацию левых, драконовские репрессии и эскалацию насилия [Drake, 1998, р. 89].

Таким образом, значительная часть данных согласуется с идеей о том, что в Латинской Америке демократия была навязана политическим элитам из-за угрозы революции и коллективного действия лишенных права голоса. Более того, когда демократия была установлена, элиты часто желали и нередко были в состоянии организовывать перевороты для возвращения себе власти.