Экранный образ времени оттепели (60–80-е годы)

То есть, как почти во всех случаях, первые работы начинающего режиссёра говорили о добротном освоении школы режиссёрского письма, годами существующей на нашем экране.

Москва времени оттепели как будто заставила автора вспомнить о выразительной роли изобразительности.

Свет, архитектурные композиции кадров, гармония объектов и окружения (оператор В. Юсов)… Ощущение простора и красоты… Отсутствие конфликтного напряжения… Реальность живым потоком хлынула в пространство экрана. Кажется, будто фильм наблюдает «жизнь как она есть».

Обращение к свободному сюжету раскрепостило повествование. Здесь знаково всё. Субъект-наблюдатель – «Я». Личностное начало обозначено во всём настроении фильма: «шагаю по…». Не куда-то иду с конкретной целью, а двигаюсь, не спешу. Отсутствие конкретной заданности, конечного момента передвижения.

Камера вольно перемещается, фрагменты событий пересекаются, не обрывая, а подхватывая, продолжая настроение каждого эпизода. Поводом для их чередования становится не последовательный рассказ, а длящееся эмоциональное состояние. Оно задано первыми кадрами: поёт песню молодой рабочий… обрывающая его дежурная через мгновение всё понимает.

Чуть позже, однако, режиссёрская палитра окрашивается сатирическими тонами («Тридцать три», 1966), по времени где-то в параллель хуциевскому «Июльскому дождю».

А пройдя через несколько сюжетов альманаха «Фитиль» (с 1967 года), Данелия обращается к трагикомическому материалу и создаёт блестящую картину «Не горюй!» (1969). Его неунывающий добросердечный герой в беспросветно тяжёлых условиях не теряет ни чувства юмора, ни философского смирения перед лицом безысходной действительности…

Г. Данелия, в общем потоке художественных исканий прошедший путь, характерный практически для всех представителей периода оттепели – от эйфорических надежд до драматического прозрения, – остаётся как художник в жанровом поле лирической комедии.

На этом впечатляющем фоне художественных индивидуальностей мастеров старшего и среднего поколения своеобразно, всё сильней и настойчивей проступает такое явление экрана 60-х, как кинематограф В. Шукшина.

По возрасту и школе (ВГИК) Шукшин примыкает к поколению «детей войны». Однако если говорить о мироощущении его авторского «я», о накопленном к моменту вступления в искусство жизненном опыте и масштабности укоренения себя в творчестве, то всё это сближает его скорее со средним поколением. Несмотря на то, что в мастерской М. Ромма он оказался за одной партой с А. Тарковским, А. Кончаловским, А. Миттой.

Правда, уже тогда он резко выделялся из окружения. Трудно искал собственный путь, на разных направлениях (литература, актёрское мастерство, первые режиссёрские опыты) пытался себя реализовать. Много писал, стал известен как автор интереснейших – правдивых, ироничных – рассказов о людях деревни, которую досконально знал. Его герои, молодые, а чаще как раз среднего, отвоевавшего поколения, колоритно и не банально говорили о самых, наверное, больных проблемах, о своеобразных проявлениях русского характера.

Острые ситуации, оставаясь предельно достоверными, облекались рассказчиком В. Шукшиным в своего рода гиперболы, лирико-комедийные краски открывали за действием личность самого автора – плоть от плоти этой жизненной среды.

Такой правды характера и среды обитания шукшинского героя его талантливые молодые сокурсники, конструируя свои первые замыслы об идеальном представителе молодого поколения («Каток и скрипка» А. Тарковского, «Мальчик и голубь» А. Кончаловского), просто не могли знать.

В. Шукшин буквально бился за своего жизненно достоверного героя. Повести и рассказы, актёрские работы начинающего мастера настойчиво поднимают проблему возрождения национального характера в искусстве. Они об интересе к человеку, пусть деформированному под грузом времени, однако сохранившемуся как яркая самобытная личность.

Вскоре после дипломной работы («Из Лебяжьего сообщают», 1960) появляется полнометражный дебют «Живёт такой парень» (1964). Стоит обратить внимание: в год выхода фильма Г. Данелии «Я шагаю по Москве».

Сюжет – тоже путешествие, хотя намеренно-бесцельному «шагаю» В. Шукшин противопоставил молодого героя, характер которого раскрывается в событиях, связанных именно с конкретной работой, профессией Пашки Колокольникова (акт. Л. Куравлёв).

Герой Шукшина шофёр на Чуйском тракте. Начинающий режиссёр щедро питает собственными впечатлениями обстоятельства, в которых тот оказывается, смотрит на его встречи с людьми, горячность характера с доброй, дружеской иронией. В то же время, трудно не заметить, восторженно живописует красоту природы вдоль протянувшегося к самому горизонту Чуйского тракта. Облекает фантазии Пашки (поиск «идеала») в формы, родственные новейшим веяниям западного экрана.