Экскалибур

Мордред выехал через час – в полном вооружении, под развевающимся знаменем. Я уже готов был приказать ему свернуть стяг, ибо при виде дракона по селам поползут новые слухи, однако решил, что поднять тревогу и впрямь стоит: людям нужно время, чтобы собраться и попрятать все ценное. Я проводил взглядом королевский отряд – кони процокали за ворота и повернули на север, – а затем вернулся во дворец, где управляющий, хромой копейщик именем Дирриг, орал на рабов, чтобы те тащили поскорее дворцовые сокровища. Подсвечники, горшки и котлы относили в сад за домом и складывали в пересохший колодец; постели, покрывала, столовое белье, одежду грузили на телеги, чтобы увезти и спрятать в лесочке неподалеку.

– Мебель можно бросить, – угрюмо буркнул Дирриг, – пусть саксы подавятся.

Я прошелся по дворцовым комнатам, мысленно представляя себе, как саксы ликующе улюлюкают, перекликаясь между колоннами, крушат хрупкие кресла, откалывают тонкую мозаику. Кто будет жить здесь? Кердик? Ланселот? А ведь пожалуй что, и впрямь Ланселот – саксы римскую роскошь не особо-то жалуют. Они же бросили на произвол судьбы такие города, как Линдинис, – бросили разрушаться и гнить, а рядом построили свои собственные чертоги – деревянные, крытые соломой.

Я задержался в тронном зале, пытаясь вообразить себе, что стены снизу доверху завешаны зеркалами, столь милыми сердцу Ланселота. Он жил в мире полированного металла, дабы непрестанно любоваться собственной красотой. Или, может статься, Кердик уничтожит дворец в знак того, что с прежней Британией покончено и настала новая власть – жестокая власть саксов. Мгновение я упивался жалостью к себе, но вот в зал прошаркал, подволакивая искалеченную ногу, Дирриг, и меланхолия развеялась.

– Я спрячу мебель, коли хочешь, – недовольно проворчал он.

– Не надо, – покачал головой я.

Дирриг сдернул с постели одеяло.

– Этот сукин сын бросил тут трех девиц, одна брюхата. Думается, надо им золота дать. Этот-то небось ни монетки не дал. Так, а это у нас что такое?

Дирриг остановился за резным креслом, что служило Мордреду троном. Я подошел поближе: в полу зияла дыра.

– Вчера ее не было, – удивился Дирриг.

Я опустился на колени и обнаружил, что целый фрагмент мозаичного пола разобран. Разобран у самой стены: здесь виноградные гроздья каймой обрамляли центральную картину – какой-то бог возлежал в окружении нимф, – и целая гроздь из бордюра была аккуратно вынута. Мелкие кусочки мозаики наклеили на лоскуток кожи, вырезанный по форме виноградной грозди, а под ними некогда был слой узких римских кирпичей, что теперь в беспорядке валялись под креслом. Это был искусно сделанный тайник, открывающий доступ в пустое пространство между двойным полом и к керамическим воздуховодам.

В «подполье» что-то блеснуло. Я нагнулся, пошарил в пыли и мусоре, достал две маленькие золотые застежки, клочок кожи и что-то еще – как выяснилось, мышиный помет. Я поморщился, вытер руки, протянул одну из застежек Дирригу. Пригляделся ко второй: на ней была изображена голова в шлеме – лицо бородатое, воинственное. Грубая работа, но впечатление производит: взгляд уж больно выразительный.

– Саксонская работа, – отметил я.

– И эта тоже, господин, – отозвался Дирриг, показывая мне вторую застежку – точную копию моей.

Я снова вгляделся в пустое пространство под полом, но ни украшений, ни монет больше не увидел. Мордред явственно прятал здесь золото, но мыши изгрызли кожаный кошель, так что, когда он забирал сокровище, пара застежек выпала.

– Ну и откуда бы у Мордреда взялось саксонское золото? – спросил я.

– Поди узнай, – буркнул Дирриг, сплевывая в дыру.

Я аккуратно выложил римские кирпичи рядком на низких каменных столбиках, поддерживающих пол, и опустил мозаичный лоскут на место. Я догадывался, откуда у Мордреда золото, и ответ меня не радовал. Артур излагал план военной кампании против саксов в присутствии Мордреда: не потому ли саксам удалось застать нас врасплох? Они заранее знали, что мы сосредоточим свою мощь на Темзе, и все это время водили нас за нос, заставляя поверить, что именно оттуда нападение и последует, а Кердик между тем копил силы на юге, неспешно и втайне. Мордред нас предал. Поручиться я не мог: две золотые застежки – не доказательство, но, как ни досадно, картина выстраивалась убедительная. Мордред хотел вернуть себе власть, и хотя от Кердика всей полноты власти он бы не получил, зато отомстил бы Артуру – а об этом он мечтал денно и нощно.

– А как саксам удалось бы переговорить с Мордредом? – спросил я у Диррига.

– Проще простого, господин. Во дворец кто только не захаживает. Торговцы, барды, жонглеры, девицы…

– Надо было перерезать ему глотку, – горько отметил я, пряча застежку в карман.

– И за чем же дело стало? – фыркнул Дирриг.

– За тем, что он – внук Утера, – отозвался я, – и Артур никогда этого не допустит.