Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Давайте суммируем сказанное: по КАНТУ, существует основополагающее различие между «объектом» и «вещью» — и это различие аккуратно вписывается в общую рамку его критической философии. Объекты доступны познанию — и через органы чувств, и через интуицию — а значит, с помощью объектов мы можем получить новое знание. Вещи же навсегда остаются за пределами человеческого восприятия и понимания. С этим понятным различием связано важное противоречие, о котором пишет КАНТ: мы как мыслящие субъекты не можем не представлять эти по определению непостижимые и непознаваемые вещи (даже если мы представляем их как некую предельную концепцию). Поэтому вещь — это отрицательная концепция, и только такой она может быть. Согласно КАНТУ, всё, что мы можем сделать — это просто признать логическую необходимость существования «вещи в себе». А за ней — безмолвие…

Или всё же нет? По КАНТУ, есть кое-что, что парадоксальным образом связывает объект и вещь, а именно — их минимальная связь с субъектом. Разница в том, что в первом случае эта связь положительная, а во втором — отрицательная. Современные философы всё пытаются сдвинуть нашу парадигму от субъектно-объектных отношений к объектно-объектным. Но в критической философии КАНТА существует еще один тип объектно-ориентированного мышления: отношения между объектом и вещью. То есть между тем, что для нас как субъектов существует, и тем, что к нам как субъектам остается безучастным. Согласно КАНТУ, такие отношения находятся на границе между феноменом и ноуменом[148].

ШОПЕНГАУЭР, один из главных пессимистов среди читателей КАНТА, часто обращается к темной стороне объектов — к их «скрытым качествам» (от лат. qualitates occultae). Мы привыкли считать, что эффективность философии выражается в ее способности объяснять происходящее; но ведь перед любым объяснением есть изначальное допущение, что это происходящее можно объяснить. В западной философской традиции одно из таких допущений сформулировал ШОПЕНГАУЭР. Оно известно как закон достаточного основания: всё, что истинно существует, имеет на то свои основания[149].

По ШОПЕНГАУЭРУ, нет никаких оснований полагать, что что-то существует — и тем более существует не без основания (которое по ШОПЕНГАУЭРУ почти всегда сводится к нашим эгоистичным человеческим побуждениям). Наукам тоже стоит взять на заметку этот изначальный принцип — иначе о проведении научных экспериментов или выдвижении гипотез не может быть и речи. ШОПЕНГАУЭР пишет:

Так, мы видим, что механические, физические, химические действия и действия от раздражений всегда следуют за своими соответственными причинами; но мы тем не менее никогда не понимаем вполне самой сущности процесса: главное остается для нас тайной, и мы приписываем его свойствам тел, силам природы, жизненной силе, а всё это, однако, — чистые qualitates occultae[150].

Стоит отметить, что это не просто антинаучная позиция — ШОПЕНГАУЭР пишет не только о науках, но также о философии и логике. «Скрытые качества» по определению нельзя объяснить или истолковать. Они только подчеркивают крайнюю контингентность наших органов чувств и когнитивного аппарата — но ничего не говорят нам как субъектам об объектах вокруг. То, что ШОПЕНГАУЭР именует qualitas occulta, — это одна из форм темных медиа. Это парадоксальная в своей пустоте эстетическая форма, в рамках которой вещь-в-себе одновременно опосредуется и не может быть опосредована. По ШОПЕНГАУЭРУ, это относится не только к медиации философии, но и к науке и технологии в том числе: «[Всякое объяснение, приводящее к отношению, о котором нельзя больше ставить вопроса почему, останавливается на какой-либо допущенной qualitas occulta; но к этому роду принадлежит и всякая изначальная сила природы]. Всякое естественно-научное объяснение должно в конечном счете останавливаться на такой силе, то есть на чем-то совершенно темном»[151]. Вещи скрыты от нас — но скрыты в абсолютном смысле, в темном смысле; здесь нет содержания, которое нужно раскрыть, нет знания, которое нужно получить, и нет никакой философской системы, которую нужно выстроить.

Мы можем проследить эволюцию философских представлений об объектах — и неизбежно столкнемся с простым и ясным озарением: мы постоянно размышляем об объектах, и наш выбор формы их опосредования приобретает всё более эзотерический характер. В качестве промежуточного вывода можем закрепить здесь три формы отношений: