Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Здесь стоит отметить ту мысль, что сопровождает нас на протяжении всей главы: современный жанр хоррора задает те же вопросы, что изначально задавали в рамках апофатического богословия и негативной теологии. Более того, сверхъестественный ужас подчеркивает двойственность медиа и медиации: это и современное увлечение новыми технологиями, и досовременное беспокойство по поводу того, есть ли у медиа и медиации вообще какие-либо границы.

ТЕМНЫЕ ОБЪЕКТЫ,

ЧТО ТЕМНЕЕ ТЕМНЫХ МЕДИА

Можно сказать, что традиция сверхъестественного ужаса исследует те же вопросы, которые волновали и средневековых мистиков. Но один из аспектов хоррора остается уникальным, а именно то, какими функциями в любом паранормальном сюжете наделяются объекты. Иными словами, речь идет не просто о переживаниях субъекта; речь также идет о посредничестве объекта и через объект. Понятие сверхъестественного не замыкается на субъекте как на локусе непосредственного, подлинного опыта. Оно также включает в себя множество объектов, которые сами воплощают сверхъестественные силы или выступают для них посредниками. Такие объекты неуловимо балансируют на грани бытового и необыкновенного; это определенные артефакты, окруженные туманной аурой неопределенности. Вопрос: актуален ли субъектно-ориентированный подход в изучении сверхъестественного? Или же нам стоит прибегнуть к объектно-ориентированному подходу — и внимательнее вглядеться в то, чем такой подход обернется для нас, субъектов?

Можно вспомнить немало примеров и в прошлом, и в настоящем, когда на последний вопрос отвечали утвердительно. Например, поздний ХАЙДЕГГЕР подробно разбирает «вещь» (das Ding) как онтологическую категорию, что привело к его похожему на скороговорку выражению «вещность вещи»[140]. То, что ХАЙДЕГГЕР называет «вещью», можно определить через ее «само-стояние» и «пред-стояние», но прежде всего — через активный процесс «собирания». «Вещь» по ХАЙДЕГГЕРУ — это в меньшей степени инструмент или объект познания, в большей — сплетение или сплав материалов, процессов производства и идеологий. Сам ХАЙДЕГГЕР заключил это так: «Вещь веществует. Веществование собирает».

Есть и другие примеры: БРУНО ЛАТУР исследует взаимодействие между объектами и людьми прежде всего в контексте истории научных экспериментов — истории того, как целый арсенал устройств, гаджетов и прочих чудес техники образовал сложный аппарат для производства знания. Объекты воздействуют на нас не меньше, чем мы на них, и в той же степени обуславливают наши действия. ЛАТУР ищет промежуточный термин между «субъектом» и «объектом», и приходит к «нечеловеческому актору» — так он описывает посредничество и агентность объектов в отношении нас, субъектов. Он пишет, что «каждый объект собирает вокруг свое скопление релевантных сил. И каждый объект порождает новые поводы для горячих разногласий и споров». Объекты, по ЛАТУРУ, — это не просто пассивные и инертные единицы в ожидании воздействия. Скорее, «объекты — рассматриваемые в качестве проблем — связывают нас в рамках публичной сферы, в корне отличной от того, что мы привыкли относить к „политическому“». ЛАТУР предлагает новый взгляд на хайдеггеровскую концепцию «вещи», и направлен этот взгляд на политические аспекты собраний и собираний: «Если das Ding определяет и тех, кто собирается по тем или иным вопросам, и причины их разделения и беспокойства, то это и должно быть в центре нашего внимания. Назад, к самим вещам! Это ли не прекрасный политический лозунг?»[141]

Вопрос объектности остается актуальным и в контексте современной философии[142]. Можно вспомнить так называемую объектно-ориентированную онтологию (ООО), которая напрямую заимствует лозунг ЛАТУРА. ООО утверждает, что фокус западной философии прикован к отношениям между объектом и субъектом; из-за этого она упускает не менее важную «перспективу» объектов в их отношении друг с другом. Вместо того чтобы всматриваться в пределы отношений объекта и субъекта, ГРЭМ ХАРМАН предлагает нам поразмышлять о том, как объекты связаны друг с другом — и как отделены от когнитивных и эстетических рамок человека (как субъекта). ХАРМАН отмечает, что «у объектно-ориентированной философии есть один-единственный основополагающий принцип: мы должны вывести объект за рамки восприятия и причинных связей»[143].