Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

АГАМБЕН относится к посланиям святого Павла как к плацдарму для демонстрации своих герменевтических навыков — и в пылу профессионального тщеславия забывает о традиционной цели этих криминалистических процедур. ВАНЕЙГЕМ считает, что церковный текст непригоден для научного исследования. Это полицейский рапорт. «Теология родилась в ежедневных интерпретациях идей Рая и Ада, в созвучных им бунтах, погромах и социальных потрясениях. Череда последовательных отсечений, рациональных поправок и полемических умозаключений превратили теологию в догматическое сооружение. И это сооружение стоит на шатком основании сомнительных судебных приговоров, которые Церковь выносила через подкупных мыслителей и машину государственного террора»[224].

Как и любой спектакль, христианство должно было «сделаться всем и для всех». Церковь использовала даже кротких и смиренных — если не в рамках своего волеизъявления, то в рамках своей репрезентации[225]. Она намеревалась возвыситься над классовой борьбой и одухотворить ее. Чтобы найти путь к сердцам римской аристократии, христианство должно было стать утонченным интеллектуальным очарованием. И при этом — оставаться популярным культом, чтобы оправдать нищету бедных как состояние Христа, как жертву, добровольную или нет, но точно искупаемую в каком-нибудь из миров.

Для этого Церковь должна была экскоммуницировать минимум четыре источника ереси. Правящий класс стоило предостерегать от излишеств чисто интеллектуального удовольствия — и в то же время уберегать от слишком серьезного отношения к аскезе Христа. Угнетенному классу стоило напоминать, что им принадлежит следующий за этим мир, но никак не этот, — и в то же время пресекать любые попытки отречения от доктрины самопожертвования.

Коммуникация определяется как негативная в зависимости от того количества шума, который участники пытаются из нее исключить[226]. И в процессе этого исключения под каток экскоммуникации попадают совершенно непохожие друг на друга вещи. Кто-то прячет в трусах взрывчатку, а кто-то выкладывает в сеть дипломатическую переписку — и за оба действия в XXI веке можно получить клеймо террориста. А раньше разного рода девиантов одинаково клеймили еретиками. То, что исключает власть, волей-неволей принимают те, кто противятся этой власти. Можно вспомнить характерные последствия мая 68-го: протест против власти спектакля принимал разные формы, но все они были положительно восприняты теми, кто более не считал власть спектакля легитимной.

Внимательно разбирая ереси прошлого, ВАНЕЙГЕМ передает эстафету настоящему: он указывает на протоколы, помогающие отличить живые ереси от мертвых — или даже смертельных. Христианские практики контроля нередко оказывались в арсенале тех, кто отвергал веру как таковую. Ванейгем видит подобные практики в культе жертвенности и вины, в ненависти к страстям, в одержимости духом, в безразличии к телу и природе, в повиновении хозяевам порталов и хранителям артефактов. Получается, некоторые ереси — это всего лишь обратная дань уважения ортодоксии. Тогда как и на каком основании мы можем отличить не только ересь от ортодоксии, но и одни ереси от других? Странствия ВАНЕЙГЕМА — это своего рода естествознание повседневных человеческих жестов, настолько далекое от территории врага, насколько это по-человечески возможно. Именно эти странствия выведут нас на нужную тропу в лабиринте отчуждения.

СИМОН ВОЛХВ И ЕЛЕНА ТРОЯНСКАЯ

Учение Симона Волхва — это первое из систематизированных и дошедших до нас учений, которое вступило в противоречие с едва наметившимся христианством[227]. Отцы Церкви воспринимали его как легендарную ересь. Это учение называют «отцом всех ересей», хотя здесь лучше подошла бы «ересь всех Отцов» — или по крайней мере тех из них, кто занимался ее обличением. Это настоящий образец научной квир-фантастики.

Согласно легенде, Симон освободил блудницу в финикийском городе Тир, выкупив ее свободу. Ее звали Елена, она же — известная нам Елена Троянская (хотя, возможно, между той и другой нет прямой связи). В симонианстве Елена представляет собой Мысль, а Симон, постигший всё сущее, представляет Разум. Однажды Мысль снизошла в этот мир, сотворила землю и ангелов — а те из зависти заключили ее в темницу человеческого тела.

Ангелы с трудом управляли миром вместе — каждый хотел править единолично. Они не позволили Мысли вернуться к Разуму: отныне ее дух был навечно прикован к женскому телу. Она переселялась из одного тела в другое — и так оказалась блудницей в Тире. Мысль сотворила этот мир, но сотворила его не по замыслу Разума, — так Мысль и Разум разлучили. Поэтому Разум спустился на землю вслед за Мыслью, чтобы воссоединиться с ней и спасти человечество.