Экскоммуникация. Три эссе о медиа и медиации

Конечно, нам только предстоит узнать, не может ли ЛАРЮЭЛЬ просто восстановить храм буржуазной философии; возможно, это не менее почетная судьба, чем попытка ФУРЬЕ и ВАНЕЙГЕМА избежать ее. Нам только предстоит узнать, возможна ли связь между еретической мыслью — утверждением, что медиа мертвы, что нет никакой ксенокоммуникации, — и отдельными практиками повседневности, которые (дикие мальчики мне свидетели) инстинктивно проповедуют то же самое. Нам только предстоит узнать, вошла ли в нашу жизнь эпоха фурий, а вместе с ней — несметные порталы в несметные другие миры. Ведь они никогда не работают так, как показали в рекламе.

Александра Гришина, Антон Гуменский Вместо послесловия: разговор по умолчанию

АЛЕКСАНДРА ГРИШИНА

Помню, что писать послесловие, а не предисловие предложили вы — и мне сразу понравилась эта идея. Мне кажется, Экскоммуникация — это такой непростой читательский опыт, после которого сначала хочется отдышаться, осмыслить пройденный путь, а затем обсудить, что же это было.

Я также думала о том, что экскоммуникация — это и есть послесловие. Эта книга — буквально о том, что наступает после «сло́ва, которое оканчивает все слова́». Мы и не могли бы написать предисловие к ней. Предисловие к книге — это утверждение коммуникационного императива, который наши авторы осмысляют и против которого протестуют; это слово, которое звучит еще до того, как что-то сказано. Поэтому предисловия к этой книге нет. А послесловие мы с вами сейчас записываем не для формальности, а из прочувствованной необходимости, — и идейно оно в это книгу, думаю, хорошо вписывается.

АНТОН ГУМЕНСКИЙ

Верно. Наши авторы протестуют не только против коммуникационного императива, но и против устоявшихся традиций изучения медиа и коммуникации. Они явно недовольны тем, что медиаисследования давно топчутся вокруг одних и тех же теорий и концептов.

АЛЕКСАНДРА

Как, например, «новые медиа», по которым авторы проходятся уже на первых страницах.

АНТОН

Да, как раз против такого подхода авторы возражают и предлагают нам от него отказаться. Авторы проделали хорошую работу с традиционными методами изучения медиа — как минимум, не доверяя им, указывая на их несовершенства и изношенность. И предисловие стало бы такой же банальностью, которую мы навязали бы этому тексту. А вот после прочтения этой книги, когда мы увидели, насколько она необычная и ни на что не похожая, — вот тут нам и нужно примирить ее с нашей реальностью (или нашу реальность примирить с ней), попытаться понять, что же произошло.

Кроме того, по отношению к читателю послесловие кажется более аккуратным, менее навязчивым жестом. Читатель начинает с авторского текста. Он встречает его сразу за обложкой, не отвлекается на чужой голос, ему ничто не мешает. И если после прочтения читатель решит, что самого текста ему вполне достаточно, мы никак его не потревожим. Если же читателю нужно что-то еще, то наш разговор-послесловие может оказаться полезным дополнением. Предисловие же в любом случае выглядит этаким препятствием, которое нужно преодолеть — либо прочитав его, либо хотя бы пролистав.

АЛЕКСАНДРА

Еще мне нравится, что послесловие, в отличие от предисловия, неизбежно закончится молчанием, закрытой книгой. Это вновь иллюстрирует критику коммуникационного императива, подчеркивает, что первично, а что вторично… И, если честно, после такого текста просто хочется сверить свои впечатления, как после сложного кино или постановки.

АНТОН

Я вспоминаю, как некоторые люди, выходя из кинозала, сразу начинают обсуждение фильма — даже несколько нарочито, формально. Словно это обсуждение для них чуть ли не важнее самого просмотра.

АЛЕКСАНДРА

И в театрах обсуждения тоже часто начинаются уже в гардеробе. Так и хочется сказать: пожалуйста, не говорите хотя бы две минуты, дайте взять пальто и выйти отсюда под впечатлением! Немного побыть с ним, не расплескав в чужих обсуждениях. Возможно, нам тоже стоит тактично выдержать паузу? Попросить издательство оставить несколько пустых страниц между текстом и послесловием, дать читателям отдышаться… Так что же это было? Вы инициатор этого перевода — расскажите, почему Экскоммуникации вообще стоило появиться на русском языке?

АНТОН

Дело в том, что авторы проделывают одну впечатляющую вещь. Они категорично заявляют о необходимости отказа от устоявшихся и привычных подходов к концептуализации и изучению медиа. А с этими подходами в принципе спорят немногие. Немногие сегодня ставят под сомнение традиционные теории медиа второй половины ХХ века. И очень немногие решаются на пересмотр самого феномена медиа. Мало кто говорит: да, мы хорошо помним, что мы читали; а теперь давайте попробуем представить, что медиа — это совсем не то, что мы думали о них раньше.