Экскурсия

– На подготовительные курсы к школе не ходили. Наслушается там. Им нужно, что бы обученых грамоте приводили. Учителю останется только отучить думать.– Сомневалась Анна.

– Как Вы решите.– Примирительно сказала Людмила.– Мне кажется Вам сам Бог велел петь. И слух, и голос и память невероятная. Знаете, даже лицо преображается. Кто-то некрасиво гримасничает в сложных местах, а у Олечки лицо ещё красивее и благороднее делается.

Когда она вошла в квартиру, то не сразу почувствовала сгустившиеся тучи, и почти прошла мимо Ильи что бы переодеться в домашнее, но он внезапно схватил ее за плечо.

– Кто-то уже подвозит.

– Да это мать ученицы моей…– Начала было объяснять Людмила, но не успела договорить. Ее оглушила пощёчина такой силы, что было странно, как выдержала ударившая рука: казалось кости должны были рассыпаться в прах .

– Не надо врать!– Как из под воды издали услышала она, мгновенно превратившись в мешок пыли, безвольно обрушившийся к его ногам. Побагровевшее от ярости лицо с горящими огнём глазами склонилось к ней, а потом куда-то исчезло.

Утром, умирая от нестерпимой головной боли, Людмила очнулась том же месте в прихожей. Когда она с трудом приподнялась, то обнаружила, что половина лица превратилась в сплошной синяк, а шея и поясница болели настолько сильно, что невозможно было выпрямиться. Некоторое время она лихорадочно соображала, что делать. Потом не нашла ничего лучше, чем сообщить на работу о внезапной болезни и попытаться вызвать врача на дом из поликлиники.

– Регистратура. – Ответил на звонок не молодой и не довольный голос.

– Можно врача вызвать?– Набралась духа Людмила.

– Что у Вас? – Начал раздражаться голос.

– Не могу выйти из дома. Плохо себя чувствую.

– Так скорую вызывайте! Где я вам всем врачей возьму, что бы на каждому на дом отправить ?– Окончательно разъярился голос, и в трубке зазвучали возмущённые гудки.

Людмила еле добралась до поликлиники на такси, высидела очередь среди бесцеремонно уставившихся на неё пациентов и наконец-то попала к доктору.

– Что у Вас?– Брезгливо процедила глядя в монитор терапевт со странным именем Энза Владимировна.

– Спина болит…

– Она у всех болит. У меня может и посильнее, чем у Вас. – С ненавистью ко всему человечеству сказала терапевт сквозь зубы, не отвлекаясь от компьютера. Медсестра же, с нескрываемым интересом глядя на лиловую половину лица Людмилы , молча отдала квиток на электронный больничный.

За неделю лицо не совсем вернулось к прежнему виду, но стали одолевать ученики. Илья снова мрачно молчал и , казалось, искренне винил в произошедшем Людмилу.

– Я чем-то могу помочь?– Сразу спросила Анна, заметив на очередном занятии зеленоватый след кровоподтёка, и , удивив неожиданным смущением. Было видно, что ей много хочется сказать, но бурлящий поток мыслей задерживался каким-то внутренним блоком. Она, казалось, не верила в возможность достучаться.

– Нет, уже проходит.– Нелепо ответила Людмила.

– Вы же понимаете, что он не остановится. – Глядя перед собой сказала Анна.

– Уверена, что все обойдётся.

– Могу найти психотерапевта. Помнится одна сотрудница ходила с большой пользой. Твёрдый тупой предмет ее ,все-таки, совсем не убил.

– Не надо так. Это недоразумение.– Попыталась смягчить Анну Людмила, но та уже сама стушевалась, и, явно жалела, что начала этот разговор.– В конфликте виноваты обе стороны…

– Извините.

Примирение не происходило несколько недель: они так и жили под одной крышей, как два военнопленных враждующих армий. Илья не смотрел на неё и старательно делал занятой вид.

Однажды Людмила зашла в квартиру и обнаружила в прихожей, почти на том месте, где она лежала когда-то, стеклянную вазу с очень экзотическим букетом, в центре которого в обрамлении какой-то хаотичной темной зелени красовались, маслянисто поблескивая лепестками-щитками, два артишока. На вешалке в полиэтиленовом чехле висел костюм, такой белизны, что казалось, ткань излучает свет. Под ним на коробке стояли белоснежные туфли. Людмила опустилась на скамеечку рядом с вешалкой и крепко задумалась. Пощупав рукой карман костюма, она безо всякого удивления обнаружила футляр.

На следующий день, ни слова не говоря, они снова разошлись на работу. Людмила была рассеяна. Все силы уходили только на то, что бы сдерживать огромное напряжение, всецело ее захватившее. Сотрудники что-то говорили: их губы шевелились как у рыб за стеклом, но слова отлетали от пустой оболочки, наполненной тяжким раздумьем.

– Так что ты решила?– С ласковой насмешкой спросил дома Илья. Людмила впервые почувствовала решимость стереть эту улыбку с его лица.

– Разве это возможно теперь? – Она искренне ждала объяснений или раскаяния, но он помрачнел и молча ушёл в другую комнату. В квартире снова воцарилась мертвая тишина. Людмила старалась не нарушить ее: ходила осторожно , как вор меж лучей лазерной сигнализации. Невысказанные слова разъедали изнутри, но было боязно нового взрыва, и она сочла за благо промолчать.