Экспансия – II

– Потому что у нас нет соли. Купи. Ладно? И потом никуда не уходи из дома, портье предупрежден. Двери запри на цепочку. Телефон, куда в случае чего звонить, ты знаешь. Ругай меня.

– Мои друзья из театра говорили иначе: «Пожелай мне счастья и удачи».

– Так это ж актеры, конопуша...

...Выслушав Роумэна, – тот рассказал дело выборочно, Штирлица не упомянув, профессора Танка тоже, – Макайр поднялся и, закинув руки за спину, начал быстро и сосредоточенно ходить по кабинету; лоб разрезала продольная морщина, вокруг глаз собрались мелкие морщинки; остановившись у окна, он тихо сказал:

– Но ведь это ужасно. Пол... Значит, они выжили! Неужели жертвы были принесены понапрасну?

– Нет. Будь наши жертвы напрасными, наци действовали бы открыто. И не только в Европе, но и в нашей стране...

– В какой мере ваши материалы против них носят уликовый характер?

– Против каждого из тех людей, которых я назвал, есть по крайней мере два свидетельских показания. Все они члены НСДАП, люди СС, СД, гестапо или абвера. За каждым из них – преступление. Они должны быть отданы в руки правосудия...

– Легко сказать... Те, кто живет в Германии, – одно дело, там легче... А как быть со Швецией? Или Аргентиной? У нас и так натянутые отношения с Пероном... А Испания? Португалия? Как быть там?

– Очень просто: брать их там и вывозить. И передавать в руки Нюрнбергского трибунала.

– «Вывозить»? Называйте вещи своими именами, Пол... Не «вывозить» и не «брать», а организовывать похищения... И вы прекрасно понимаете, что назавтра же после случившегося государственный департамент будет завален нотами протеста по поводу вмешательства во внутренние дела Мадрида или Байреса...

– Что вы предлагаете? – Пол нахмурился, полез за сигаретами – плохой признак.

– Ничего. Предлагаю подумать. Есть некоторая разница между вами, человеком, совершившим подвиг, – да, да, я понимаю, каково было собрать подобную информацию, это настоящий подвиг! – и мною, чиновником, который обязан санкционировать действия. Будь проклят мой пост, черт его совсем побери! Как вы отнесетесь к тому, чтобы подключить к операции дипломатов?

– То есть? – Роумэн несколько опешил, достал из пачки «Лаки страйк» сигарету, закурил.

– Пусть наши юристы подумают, как можно побольнее нажать на Аргентину, Испанию, Парагвай... На режимы, скрывающие у себя наци... Чтобы они выдали нам преступников...

– Ну, зачем же так усложнять задачу? – Роумэн тяжело затянулся. – Лучше пошлите телеграммы скрывающимся нацистам, адреса я могу вам сейчас продиктовать, с просьбой добровольно отдаться в руки нюрнбергского правосудия.

– Мне не до смеха, Пол, – сухо заметил Макайр. – Я ошарашен случившимся. Я думаю, как лучше поступить. Думайте и вы.

– Я же внес предложение: я вылетаю с бригадой ваших ребят и привожу всех этих наци в Нюрнберг. Как я это сделаю – моя забота. Риск беру на себя.

– Нет, я беру на себя риск. Я, именно я. Пол, не обольщайтесь. Потому что я подпишу приказ на командирование вместе с вами моей бригады... Я и никто другой... А я не готов к тому, чтобы подписать такой приказ – его попросту не утвердят... Как вы отнесетесь к тому, чтобы попросить совета у

Аллена?

– Я считаю это оптимальным.

– Думаете уговорить его на встречу? Он же отошел от дел, сидит в своем «Саливэн энд Кромвэл», делает бизнес...

– А вы не уговорите?

– Боюсь, что нет. Я для него никто. Вы – это вы, за вами история нашей разведки.

– Будет вам, Роберт. Не надо льстить в глаза, я себя чувствую законченным остолопом, потому что не знаю, как на это реагировать.

– Решать, как реагировать, надо, если вам льстят в глаза. А я говорю правду. И вы это прекрасно знаете...

«Зря я на него пер, – подумал Роумэн, – и я бы, видимо, на его месте всаживал аппаратуру прослушивания в те места, где появляется мой сотрудник, женившийся на бывшем агенте врага... Для профессионала понятия "бывший " не существует... Он ни разу ни словом не посмел даже тронуть Кристу. А может быть, тебе так удобнее себя чувствовать? – спросил себя Роумэн. – Это ведь ужасно, когда недоверие к своим не исчезает, а живет в тебе постоянно. Нет ничего ужаснее, когда ты должен оглядываться и перепроверять каждое слово человека, сидящего напротив тебя. Высшая привилегия гражданина – полнейшее доверие к окружающим и убежденность в том, что тебе платят тем же. Ничто так не поднимает человека, не вселяет в него уверенность в успехе начинания» ничто так не способствует рождению в нем борцовских качеств, как абсолютное, гарантированное законом доверие. Это угодно обществу – средство против коррозии людских отношений, верный залог выявления в личности всего самого хорошего, что заложено в генах».