Экспансия – II

– Это – как?

– Обезвреживать, – повторил Роумэн, поняв вдруг, что он не готов к ответу, поэтому сказал упавшим голосом: – Обезвреживать, Аллен.

Тот согласно кивнул:

– Прекрасно, прекрасно, с этим я не спорю. Меня занимает тактика, стратегию я приемлю. Что надо сделать? Арестовать? Похитить? Устранить на месте? Требовать вынесения заочного приговора, передав на них информацию в Нюрнберг? Ваше предложение?

– Их надо вывозить... Сюда... Они здесь назовут недостающие звенья... А их звеньев – громадное множество, и они опасны...

– Чем? Помимо того, что нацизм – проказа, чем конкретно они опасны для этой страны?

– Они функционируют не просто так, не абы общаться друг с другом, Аллен...

– Вот я и интересуюсь: во имя чего они общаются? Вы предлагаете заняться выяснением этого вопроса, выкрав их и посадив за решетку. Я предлагаю то же самое, но не выкрадывая их, а внедряя в их сеть наших людей, которые поймут самое важное надолго вперед.

– У вас есть такие люди? – спросил Роумэн. – Назовите их. Я, пожалуй, поддержу такой план, хотя мне он, признаться, не по душе.

– Во-первых, у меня нет людей, потому что я «экс»-разведчик, Пол. Я не у дел, и меня это не очень-то огорчает; работая в моей конторе, я приношу не меньше пользы этой стране, чем в ту пору, когда мы служили в Берне. Если я когда-либо понадоблюсь Штатам, меня позовут, и я не посмею отказаться, хотя, повторяю, я мечтал бы до конца дней моих сохранить ту позицию, которую я теперь занял в бизнесе. Во-вторых, объясните мне, отчего вам этот план не по душе? Только без эмоций, ладно? Про опасность проказы вы говорили, я согласен, но мы с вами привыкли к риску, да и прокаженных лечат врачи, а они тоже люди, как вы и я.

– Они их не лечат. Они смотрят за ними и облегчают страдания. Вылечить проказу нельзя. Мне это дело не по душе потому, что можно упустить время, Аллен. Зараза разрастется. Раковую опухоль надо устранять как можно раньше, пока она не разрослась...

– Позиция, – согласился Даллес. – У вас – своя, у меня – своя. Они, видимо, не пересекаются. Тогда вам надо обязательно, непременно настоять на своем. «Да, конечно, – обязаны вы сказать Макайру, – я подбрасываю вам много хлопот с похищением мерзавцев, да, видимо, мы не имеем права выходить с этим к руководству департамента...»

– Он поправит меня: «Не „мы“, а "я"»...

– Вы обязаны с этим согласиться, Пол. Ведь он скажет правду, если, конечно, скажет... Я продолжу?

Роумэн смущенно улыбнулся:

– Простите, Аллен.

– Пустяки, я понимаю ваше волнение... Мне легче быть хладнокровным, я не перенес ужаса нацистских застенков... Мне, однако, приходилось пожимать руки мерзавцам из СС, смешно оправдываться незнанием, да и вряд ли кто в это поверит... Мне приходилось считать минуты, пока не вымоешь пальцы горячей водой с мылом, – Даллес отщипнул маленький кусочек сыра, положил его под язык, вздохнул. – Буду ходить сюда покупать этот сыр: чертовски вкусно, запах фермы, символ спокойствия, возвращения в детство... Так вот, вы обязаны указать Макайру, что необходимость похищения выявленных вами нацистов продиктована не одной лишь вашей к ним ненавистью, вы в этом не оригинальны, их ненавидит сейчас все человечество, сейчас такого рода ненависть даже поощряется... Нет, дело в том, чтобы преступников открыто назвать преступниками, и это должен сделать не кто-нибудь, а именно мы, наша страна, исповедующая принципы демократии и гуманизма... Нажмите на пропагандистский аспект вопроса. Пол...

– Но тогда Макайр переадресует меня на радио или в «Нью-Йорк таймс», Аллен! Он скажет, что департамент не занимается пропагандой, и будет прав... Если бы вы поддержали меня, Аллен... Достаточно вашего звонка – и Макайр подпишет все, что он должен подписать...

– Думаете, он прислушается к моим словам? – недоверчиво усмехнулся Даллес.

– Он порекомендовал мне встретиться с вами. Вы для него непререкаемый авторитет...

– Сколько времени вам нужно на подготовку операции?

– Все готово.

– Проведете в одиночестве?

– Втроем. Или вчетвером. План разработан, – Роумэн постучал себя по виску, – все здесь, все – до мелочей.

– Кроме одной, – лицо Даллеса снова сделалось жестким, непроницаемым. – Какая тюрьма в Штатах примет их? На каком основании?

– Их примут в Нюрнберге.

– Убеждены?

– Абсолютно.

– Их примут русские, – возразил Даллес. – Это верно. Они и примут, и помогут, это вполне реальная сила.

– Вы против?

– Разве я так сказал? – удивился Даллес. – Хорошо, Пол, я попробую позвонить Макайру, но, пожалуйста, не обольщайтесь по поводу меры моего влияния на него...

– Да, он звонил, – Макайр выглядел усталым, лицо помятое, хотя, как всегда, тщательно – до синевы – выбрито. – Еще вчера. Как я его понял, вы берете на себя организацию всей операции?

– Да.

– Какая нужна помощь с моей стороны?

– Нужна санкция, Роберт.

– Вы ее получили.

– Спасибо. Это чертовски здорово, у меня камень свалился с сердца...