Экспедиція въ Западную Европу Сатириконцевъ: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова

При этомъ, вс изнемогаютъ отъ работы; парень, который подсаживалъ меня двумя пальцами, утираетъ потъ съ лица, охаетъ и, тяжело дыша, придерживаетъ рукой готовое разорваться сердце; парень, уцпившійся тоненькой палочкой за бортъ гондолы, стонетъ отъ натуги, кряхтитъ и всмъ своимъ видомъ показываетъ, что если въ Италіи и существуютъ каторжныя работы, то только здсь, въ этомъ мст; нищій желаетъ вамъ такихъ благъ и разсыпается въ такихъ изысканныхъ комплиментахъ, что не дать ему — преступно; а ротозй — мальчишка вдругъ бросается въ самую средину этбго каторжнаго труда и немедленно принимаетъ въ немъ дятельное участіе: поддерживаетъ подъ локоть того парня, который поддерживалъ меня…

При этомъ, вс изнемогаютъ отъ работы…

Если вдумаешься въ происшествіе, то только всего и случилось, что я слъ въ лодку… Но сколько потрачено энергіи, словъ, споровъ, совтовъ и пожеланій. Четыре руки съ четырьмя шляпами протягиваются ко мн и четверо тружениковъ, получивъ деньги, даютъ клятвенное увреніе, что теперь, посл моего благороднаго поступка, обо мн позаботятся и Святая Марія, и Пётръ, и Вароломей!

Я говорю гондольеру адресъ, мы отчаливаемъ, тихо скользимъ по густой вод, и, посл получасовой зды, подплываемъ къ самому ресторану. Кто-то на берегу привтствуетъ меня радостными кликами. Кто это? Ба! Уже знакомые мн: придерживатель гондолы, подсаживатель подъ руку, пожелатель счастья и мальчишка поддерживатель поддерживателя подъ руку.

Они объясняютъ мн, что слышали сказанный мною гондольеру адресъ и почли долгомъ придти сюда, чтобы не оставить добраго синьора въ безвыходномь положеніи. Опять кипитъ работа: одинъ придерживаетъ гондолу, другой суетливо призываетъ благословеніе на мою голову, третій меня придерживаетъ подъ руку, а четвертый поддерживаетъ третьяго.

Милая, голодная, веселая, мелко-жульническая и безконечно-красивая даже въ этомъ жульничеств Италія!

Насъ обманывали на каждомъ шагу, но такъ мелко, такъ дешево, что мы только посмивались.

У собора св. Марка цлая туча гидовъ. Показываютъ соборъ, показываютъ могилу какого-то знаменитаго дожа, настолько знаменитаго, что посл въ каждой церкви намъ показывали могилу, гд лежали настоящіе подлинные останки этого удивительнаго дожа.

На площади Св. Марка.

Однажды я не вытерплъ и спросилъ:

— Вы говорите, что это настоящая могила, въ которой лежитъ настоящее подлинное тло дожа Марка X?

— Си, синьоре, только у насъ!

— Странно… я до васъ былъ въ семи церквахъ и въ каждой мн показывали настоящее трупохранилище Марка X.

— Они вамъ показывали? — презрительно возразилъ проводникъ. — Хотлъ бы я посмотрть ихняго дожа! Воображаю… Вроятно, что-нибудь курамъ на смхъ. Туда же… лзутъ со своими дожами. У насъ, синьоръ, такой дожъ Марко X похороненъ, что пальчики оближете.

У меня осталось смутное впечатлніе, что въ прежнія времена трупы знаменитыхъ дожей заготовлялись оптовымъ способомъ на одной изъ нмецкихъ фабрикъ и потомъ разсылались во вс церкви, чтобы никому не было обидно…

Когда мы осмотрли соборъ св. Марка, гидъ, показывавшій намъ соборъ, опустилъ голову, отошелъ поодаль и задумался: «Что бы еще такое намъ показать?»

Вспомнилъ. Показалъ то мсто, гд Барбаросса стоялъ передъ папой на колняхъ. Мсто было самое обыкновенное. Задумался. Вспомнилъ. Показалъ то мсто, гд сидлъ папа.

— Ну, довольно, — сказали мы. — Все!

— Нтъ! — остановился гидъ.

Задумался. Вспомнилъ. Показалъ то мсто, на которомъ Барбаросса не стоялъ. Мы внимательно осмотрли указанное мсто. Понравилось.

— Я сейчасъ вамъ покажу мраморную колонну, отнятую у турокъ.

— Не надо, — сухо сказали мы.

— Покажу то мсто, гд стояли кардиналы, когда Барбаросса…

— Не надо!

Онъ призадумался.

— Хотите, можетъ — быть, красивую синьору? Очень скромная, молодая, а?

— Къ чорту!

— Открытокъ не надо ли? Вотъ хорошія есть. Эй, Джузеппе! Иди сюда, вотъ господамъ нужны открытки.

— Къ дьяволу! Ничего намъ не нужно.

— Ага! Я знаю, что вамъ показать… Хотите видть школу святой Елизаветы?

— Это интересно, — сказалъ Крысаковъ, обращаясь къ намъ. — Мн очень хотлось бы видть, какъ у нихъ поставлено ученіе… Ведите!

Мы послдовали за гидомъ.

Онъ привелъ насъ въ какое-то помщеніе, одна часть котораго была занята венеціанскимъ стекломъ, а другая — нсколькими десятками рабочихъ, копавшихся надъ какими-то мраморными статуэтками и мозаикой.

— Вотъ, — сказалъ гидъ, подмигивая хозяину, — эти господа хотятъ что-нибудь купить.

— Это что такое? — сурово спросилъ Мифасовъ.

— Школа святой Елизаветы!

— Это такая же школа, какъ ты честный человкъ. Ахъ ты, мошенникъ! Какая это школа?! Разв такія школы бываютъ.

— Я не понялъ, синьоровъ, — сказалъ гидъ, сверкая зубами. — Школу желаете? Пожалуйте, я проведу васъ въ школу. Школу святой Маргариты! Синьоры останутся довольны.

Онъ повелъ насъ, треща, какъ попугай, приплясывая и безпрестанно оборачиваясь.

Привелъ… Среди десятка манекеновъ сидли и плели кружева нсколько прехорошенькихъ двушекъ.

— Вотъ, — сказалъ гидъ. — Настоящія венеціанскія кружева.