Экспериментальный фильм

Прежде считалось, что ночные кошмары насылают ведьмы. В древней Британии была целая провинция, где от ночных кошмаров страдали буквально все – мужчины, женщины, дети, домашние животные. По ночам ведьмы скакали на своих жертвах, порой заезжая их до смерти. Даже деревья оказывались во власти колдовства, они переплетались ветвями, удушая друг друга, корни их завязывались в узлы.

Первый раз ночной кошмар случился со мной в Австралии – тогда я еще ездила туда каждый год, повидаться с отцом. Он и его партнерша встретили меня в аэропорту Сиднея и отвезли в дом, который купили недавно – современное пляжное бунгало, стоявшее на утесе над океаном. Снаружи он выглядел чрезвычайно круто, но, как только мы оказались внутри, выяснилось, что подруга отца собирает образцы полинезийского искусства. Это означало, что дом был до отказа набит статуями из темного дерева в человеческий рост, с глазами из ракушек и ухмыляющимися красными губами. Самая большая статуя изображала бога-акулу, который заглатывал человека целиком. Для того, чтобы сделать мою спальню более пригодной для жилья, отец вынес из нее все маски и прочее в гостиную. Но все равно, увидев, что мне предстоит спать в окружении полинезийских богов смерти, на кровати у самого окна, за которым чернело небо, усеянное незнакомыми австралийскими звездами, я испугалась до дрожи. В первую же ночь мне привиделся классический кошмар: призрак пытался овладеть мною, и я проснулась с отчаянно бьющимся сердцем, на грани сердечного приступа.

Время смягчает все, и, возможно, именно по этой причине кошмар, о котором пойдет речь сейчас, по сравнению с другими кажется если не менее настораживающим, то хотя бы менее травматичным. Примерно в 4.30 утра я открыла глаза – со звуком, напоминающем щелчок. Я посмотрела вверх; в комнате и во всей квартире царила полная тишина, что было по меньшей мере странно. Ни храпа, ни гудения сушилки, ни шума машин за окном. Воздух в моих легких неожиданно стал тяжелым и вязким, как желе. Нигде не проблеска света – должно быть, Саймон ходил в туалет и по пути обратно выключил все лампы. Мои очки, вероятно, соскользнув во сне, валялись на полу. Но я все равно видела. Видела все.

Господи боже, как бы мне хотелось этого не видеть.

Надо мной склонилось нечто, окутанное белым, с сероватым отливом, покрывалом. Лицо закрывала кружевная сетка, тонкая, как паутина. Покрывало свисало бесформенными складками; то, что оно скрывало, было неподвижным, как камень, и оставалось таким долгие годы. Почти столетие. Тем не менее я слышала голос, тихий, бесплотный, скорее напоминавший едва уловимое жужжание. Слова выползали из отверстий сетки, как муравьи из своих крохотных земляных нор.

Не ходи туда, Луиз. Умоляю тебя, не ходи. Это не угроза, не предостережение. Умоляю тебя, сестра. Пожалуйста, о пожалуйста, нет.

(нет)

(о, нет, нет, нет)

Я хотела закрыть глаза, но веки не опускались. Хотела махнуть рукой, отгоняя видение прочь, оттолкнуть его и закричать, – но и тело и голос отказывались мне повиноваться. Все, что я могла, – лежать, утопая в собственном страхе, ощущая, как в груди полыхает пламя и каждый вздох застревает у меня в горле, царапая его сотней иголок. Язык мой превратился в холодный шершавый камень, во рту пересохло, слюна стала липкой, как кровь.

Страх разрастался до невероятных размеров, угрожая накрыть меня с головой. Я чувствовала, что мое сердце готово разорваться. Но… оно не разорвалось.

Не разорвалось до сих пор.

Утром, когда я проснулась, в окнах светило солнце, а в квартире царила обычная утренняя суета. Кларк повторял реплики из шоу по телевизору, пока Саймон натягивал на него одежду. Мне понадобилось несколько мгновений, прежде чем я вспомнила, кто я и где нахожусь. Поймав мой взгляд, Саймон улыбнулся.

– Привет, солнышко! – произнес он невыносимо жизнерадостным голосом. – Как спала, хорошо?

Я с трудом сглотнула ком в горле. Потом с усилием повторила:

– Хорошо…

– Рад слышать. – Саймон взглянул на часы. – Кларк, идем, сейчас придет школьный автобус. Скажи маме «пока».

Кларк издал нечто среднее между рычанием и рыганием – он всегда так делает, когда его просят о чем-то неинтересном.

– А-а-ап! Не совпало. Королевский краб или королевский размер?

– Ни то ни другое, – прохрипела я в ответ, встала и поманила его к себе.

– Иди сюда, поцелуй маму.

– Нет поцелуя.

– А я думаю, поцелуй необходим.

– Нет поцелуя! Ты глупая! Мама должна слушаться!

– Кого же ей слушаться, зайка? – вступил в разговор Саймон.

Кларк, не поворачиваясь к нему, взглянул мне прямо в глаза – это случалось так редко, что по спине моей пробежали мурашки.

– Тетю в мешке, – выпалил Кларк. – Она сказала, не ходи. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Нет.

9