Экспериментальный фильм

– О, безусловно, все до мельчайших деталей. Если бы она это забыла, все мои усилия пропали бы втуне. – Доктор устало улыбнулся. – Надеюсь, вы не сочтете оскорблением, если я признаюсь, что считал рассказ вашей супруги вымыслом, хотя, возможно, неосознанным. Да, полагал я, именно то, что доктор Фрейд называет подсознанием, породило эту фантазию, которая стала защитной реакцией на травму, связанную со смертью отца, свидетельницей которой была миссис Уиткомб. Вероятность того, что она способствовала этой смерти, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Многое из того, что мне довелось узнать при близком знакомстве с ней, говорило в пользу именно такого предположения. Признайтесь, именно опасения, связанные с тем, что ваша супруга причастна к смерти своего отца, заставили вас обратиться ко мне за помощью?

Этого я отрицать не мог.

– Было бы глупо закрывать глаза на некоторые тревожные обстоятельства и факты. Как известно, убийство – преступление, не имеющее возрастных ограничений. Тем не менее трудно вообразить, что девятилетняя девочка справилась со взрослым мужчиной, своим отцом. И все, что произошло после, его отрубленная голова, закопанная в поле… – пробормотал я.

– Не забывайте, что этот безумец был истощен длительным голодом и напряжением, а его дочь напугана до умопомрачения, – возразил доктор. – Страх, как известно, удесятеряет силы. Признаюсь, мне приходилось сталкиваться и с более невероятными преступлениями. Однако, несмотря на все свои переживания, ваша жена не испытывает чувства вины – не психологически, по крайней мере, что убеждает меня в том, что она не совершала его физически.

Я почувствовал дрожь в коленях и преодолел желание опуститься на стул, одним глотком допив коньяк.

– Вы в этом уверены?

– Вполне уверен. Ваша супруга, как вам, без сомнения, прекрасно известно, наделена выдающимися творческими способностями, а это означает, что она постоянно находится во власти своих идей, своих пристрастий и своего воображения. Кстати, именно ее бурное воображение может стать причиной некоторых проблем. Хотя я почти не сомневаюсь, что она не совершила ничего криминального, из этого отнюдь не следует, что события развивались именно так, как сохранила ее память.

– Я не совсем вас понимаю.

Доктор Р. замешкался. Пока он молчал, страх, терзавший меня, становился все более невыносимым.

– Подробности не имеют значения, – произнес он наконец. – Важно другое – ваша жена искренне убеждена, что ощутила некое таинственное присутствие. Спириты называют подобный опыт нуминозным. Иными словами, она пережила нечто, что находилось вне ее предшествующего опыта и, по сути, вне этого мира. Но она не помнит, что это было, и заполняет образовавшуюся лакуну при помощи фантазий, щедро порождаемых ее мечтательным воображением. Пока забытое воспоминание не всплывет на поверхность ее сознания, она не обретет покой.

– Значит, я принял правильное решение, привезя ее сюда, в Лужицу, в Дзенгаст.

– Да, это путешествие ей совершенно необходимо. Возможно, когда она увидит поля, окружающие деревню, где она родилась, поля, столь напоминающие место, где погибла ее семья, она вспомнит правду во всей неприглядности. Но правда, какой бы страшной и неприглядной она ни была, – это единственное, что может ее излечить. – Доктор испустил тяжкий вздох и добавил: – Человеческий ум скрывает множество тайн, сэр. Такое же великое множество, как и сама земля. Или даже больше.

Возможно, подробности, которые я привожу в своем повествовании, натолкнут тебя на мысль, что я многое придумал и домыслил. Поверь, это не так. События того дня врезались в мой мозг так глубоко, словно были на нем выгравированы. Сомневаюсь, что я когда-нибудь сумею позабыть их, особенно если учесть то, что за ними последовало.

Через три дня наше путешествие завершилось. В эту проклятую деревню мы прибыли под вечер, причем Айрис была так измучена, что, выйдя из кареты, потеряла сознание и рухнула посреди улицы. Ее отнесли в постель, и она лежала как мертвая, с мокрым полотенцем на глазах, и страдала так, что не имела сил даже стонать. Доктор Р. ничем не мог ей помочь, и, признаюсь, его бессилие привело меня в бешенство. Вскоре после заката в дверях дома, где мы остановились, появилась девчонка лет двенадцати. Она попросила разрешения войти в комнату моей жены, и при этом назвала ее девичьим, настоящим именем – Гизелла Вробль.

– Канторка шлет вам привет, – перевел мне ее слова доктор Р. – Она помнит о маленьком воробышке, дочери Хандрия и Лиски. Утром она придет сюда и поговорит с ней. А пока посылает это снадобье, которое избавит ее от боли.

Доктор Р. осмотрел зелье и заявил, что оно безвредно. Я сам отнес его своей возлюбленной и наблюдал, как она его выпила. Эффект оказался поразительным.

– Я чувствую себя почти здоровой, – сказала Айрис. – Кто это приходил?

– Какая-то девочка. Сказала, что ее послала некая Канторка.

– Моя бабушка знала это слово. Певица, запевала в хоре. Бабушка хранит историю деревни, ее легенды.