Эксперт № 20 (2013)

— Он подписывал расстрельные списки каждый день. Но надо сказать, что этим занималось все тогдашнее руководство. Это было абсолютно общее дело — смертоубийство. Но я думаю, что Сталин сумел консолидировать страну. И здесь даже не в том дело, что он был «эффективным менеджером». Это дурацкое определение, страна — это не завод. Но, видимо, он эмоционально воспринял идею большого государства. И я все время сравниваю в своей книге (и думаю, что это правильное сравнение) Сталина с Данилевским. Мне кажется, что в этом была его сила, и в этом было его предательство Ленина. Ленин пришел с гениальной идеей большого интернационального образовательного проекта. Сталин интернациональный проект убил. Сталин создал из возможной интернациональной страны опять русскую империю с титульной русской нацией и поименовал ее пролетарской властью. Это была идея Данилевского, просто экстраполированная в социалистическую риторику. В этом была невероятная сила Сталина по отношению к русской культурной традиции. Он, таким образом, вошел в историю как великий русский император. Это позволило выстоять в войне. Хорошо ли, плохо ли. При этом идея ленинского социализма была убита навсегда.

Максим Кантор. Одинокая толпа

—Я[Фадеев]училсявшколевТашкенте.Унасвклассебыладюжинанациональностей,ихотябытовойнационализмсуществовал,онвсегдаесть,темнеменеебылоощущение,чтовсемывместе.Можетбыть,непо-ленинскиинтернационально,номыпонимали,чтомыживемвособойсреде.КрахСССР —ивсеэтоисчезло.

— Это не только российская проблема. Вы не можете этого не чувствовать, я не могу этого не чувствовать: в мире растет национализм, фашизм не был убит. Когда я езжу по Европе, я вижу, как поднимаются националистические партии, я вижу неонацизм в Германии, и, сколько бы мне ни говорили, что я смотрю не туда, я это вижу, например, по окраинам Парижа, по парижским демонстрациям. Я недавно приезжал в Грецию и видел демонстрации фашиствующих националистов в Греции.

Какая, к черту, объединенная Европа! Не надо забывать, что обе мировые войны были европейскими войнами, вызванными национализмом. А последняя война — нацистско-фашистской идеей.

Кто мог подумать в 1913 году, что бельгиец будет вспарывать живот немцу, а немец будет убивать бельгийца? Они рядом сидели в одном ресторане, они ели одно и то же фрикасе, у них рецепты кухни одинаковые. Они все переженены, пересватаны друг с другом. Однако начинается резня, и они травят друг друга газом.

Эта страшная фашистская идея дремлет в Европе, она никуда не ушла. И мгновенно может выстрелить. Интернационализм, порожденный войной как реакция на нацизм, на какое-то время это погасил. Эта была замечательная, великая ситуация, когда англосаксонская демократия вдруг на миг объединилась с социалистической идеей ради борьбы с нацизмом. Этому пику истории двадцатого века, пику благородства было всего несколько лет. В 1948 году все закончилось.

—Инетидеи,каксоциализм,котораяпротивостоялабыэтойопасности?

— Произошла странная и нездоровая подмена, когда выдумали слово «тоталитаризм». Его выдумали, чтобы объединить фашизм и коммунизм. Когда Карл Поппер — и Хана Арендт вслед за ним — придумали теорию закрытого общества и тоталитаризма, которые противостоят демократии, возникло страшное упрощение, которое привело к той идейной ситуации, которая есть сейчас.

Это стало уже таким трюизмом политической риторики, что безумие... Термин «красно-коричневый», который всегда меня изумлял, когда он появился в 90-е годы, приняли как рабочий термин, объясняющий всё: кто против нас — красно-коричневые.

Человек, который начинает воспринимать мир через призму этой теории, как геолог с разбитым компасом: не знает, где север, где юг, а хочет выйти на запад. Не выйдет. Он обязательно заблудится, как оно и произошло.

—Акторазбилкомпас?

— А разбил компас тот завистливый дурак, который решил, что только европейская цивилизация идет правильно к прогрессу, а все остальные — отсталые цивилизации, стремящиеся за Европой.

—Завистливыйвтомсмысле,чтоонЕвропезавидует?