Эксперт № 25 (2013)

—Авотоводке:как-томыслонялисьсЛешейПарщиковымиеепили,делобыловначаледевяностых,аподорогекнамприсоединилсяодинлитературныйкритик,которыйпервымделомсталрасспрашивать,какмосковскиеметаметафористывдругсталитакизвестны,хотя,казалосьбы,ихтекстыкэтомусовершеннонерасполагали.Парщиковответил,чтопонятиянеимеет,былиЕрема,Ваняион,апотомкак-тооносамовсе.Нувот,какбывсепояснил —будтовваннусводойкинуликрупинкумарганцовки,ионатутже —ф-р-р —разошласьивсеокрасила.Какввашемслучаевышло,чтонесколькочеловекпростонеслисебя,аэторазошлосьповсюдуинадолго?

— Наверное, так... Но это же и есть в каком-то смысле властители умов. Действительно так, Беллу все почитали... И потом, ее позиция была максимально чистой — я не хочу ее с другими поэтами сравнивать, но многие из них не имели такой чистоты позиции и такого отсутствия спекулятивности. Но вот наш ближайший друг тех лет Вася Аксенов, с которым мы очень совпадали, был другой. Далеко не все шли его путем, и поэты, и прозаики, потому что он был наиболее последователен в своих поступках. Что и привело его к написанию такой принципиальной вещи, как «Ожог», и желанию ее опубликовать. Плюс история с «Метрополем», в котором тоже ничего не было антисоветского, это была просто — все об этом говорили — «чернуха», или чернота жизни. Или «Затоваренная бочкотара», что там антисоветского?

Борис Мессерер. Инсталляция «Обыск»

Фото Павла Иовика

—Высчитаете,чтодляАксеноваключевымстал «Ожог»,ане «Впоискахжанра»?

— Я ничего не считаю специально и не могу высказаться категорично. «Ожог» просто наиболее значительная вещь была — по напряжению, по ощущению. Он к ней пришел по существу. Я не берусь давать литературоведческие оценки, хотя сейчас и написал о Васе воспоминания, они должны быть опубликованы в каком-то из номеров журнала «Октябрь». В номере, посвященном Васе. Да, я увлекаюсь сейчас тем, что пишу воспоминания «Промельк Беллы». Вышли четыре номера журнала «Знамя», потом четыре номера «Октября», будет еще продолжение — вот с Аксеновым и далее.

—Тутещеоднаистория.То,какписалАксенов:стиль,отношение —вкакой-томереперешловжурналистику.Она,еслипокопатьсявкорняхсначаладевяностых,довольнопроаксеновская,постаксеновская.Поимперативу,чтоли,легкости,поироничности.Собственно,иэтотожевлияниевашейсреды.АвотинтонацияАхмадулиной,даионасамаушлавкакое-тоотдельное,вполневолшебноеместо.Как-тостраннополучается:будтооднилюдирасходятся,употребляются,адругиевовсенехотятбытькак-тоиспользованы.

— Да, я согласен. Она не принимала участие в этом, она была совершенная отдельность. К этому надо добавить, что, с одной стороны, власть можно не замечать. Но, с другой стороны, наша дружба человеческая определяла многое. Мы дружили очень тесно с Войновичем, а он же был диссидентствующий писатель. Был Жора Владимов, ближайший наш друг, мы ездили к нему без конца — мы были самые смелые люди из всего писательского сообщества. По-человечески мы дружили именно с Войновичем и Владимовым, хотя их отношения между собой не были гладкими. Но наша позиция была не замечать. Конечно, сюда еще очень много входило литераторов, они уже позже в эту дружбу вошли, просто моложе были. Тот же Кублановский, мы дружили, но он помоложе был, ближе к Парщикову, а у меня как раз с Парщиковым были очень хорошие отношения, я с ним очень хорошо соотносился.

—Новот «незамечатьвласть»,авашанынешняяинсталляциянавыставке — «Обыск».Все-такиэтожеоней,овласти?

— Это очень актуальная тема, она мало звучит. Да, обычно всегда будет иметься в виду тридцать седьмой, но ведь она и на сейчас ложится.

—Конечно,всегдакто-токого-тонепременнообыскиваетскакой-тоцелью.