Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

Молниеносная атака прокатилась по залу, оставляя за собой руины. Горел полный свет. Убегал последний разрушитель, легко и изящно, как танцор, почти не касаясь земли. Начинался визг и стенание. Рыдала уронившая поднос официантка. Причитал оператор, получивший удар резиновым шлангом. Кричал охранник, прижимая к губам рацию. А у Сарафанова — восторг, победное ликование. Разрушено царство колдовства. Сокрушена обитель тьмы. Расколдованные силы света прянули на свободу. В воздухе пахнуло озоном, словно невидимое крыло принесло аромат горнего мира.

Глава пятнадцатая

Сарафанов просматривал газеты. В двух или трех упоминался случившийся накануне разгром «развлекательного центра». Сообщалось о вандалах, ворвавшихся в зал игральных автоматов и учинивших побоище. Высказывалось предположение, что это «разборки» внутри игорного бизнеса, конфликт внутри «игральной мафии». Сарафанов испытывал удовлетворение. Происшествие не потрясло умы, не взбудоражило город, однако было замечено. Так стоящий на столе стакан с водой реагирует на едва заметный толчок земли: чуть колыхнулась вода, сместился на секунду спектральный луч света. «Дестабилизация» способствовала расщеплению заколдованной «социальной материи», выделению свободного кванта энергии. Этот квант следовало подхватить и направить на «активацию» сонных, зачарованных душ. Такой душой, подлежащей «активации», был генерал Вадим Викторович Буталин, герой обеих чеченских войн, депутат Государственной Думы, чья оппозиционность серьезно беспокоила власть, внушала ей страх пред возможным военным переворотом, перед «диктатурой генерала Буталина». Сарафанов созвонился с генералом, попросил о встрече и был приглашен на генеральскую дачу, куда и выехал, прихватив кейс с деньгами.

Красивая дача на Киевском шоссе была окружена голубыми сугробами, чудесным еловым лесом. Выходя из теплой машины на душистый, солнечный мороз, Сарафанов залюбовался красными гроздьями шишек, усыпавших еловые вершины. Заметил стоявшую поодаль черную «Волгу» с армейскими номерами и шофера-военного.

Его встретил в прихожей помощник Буталина Сергей, красивый, темноволосый молодой человек с внимательными глазами. Любезно сообщил, что у генерала посетитель, и тот просит уважаемого гостя подождать в гостиной, куда спустится через короткое время. Принял у Сарафанова шубу, ввел в гостиную, где навстречу поднялась жена генерала Нина, в синем домашнем платье, милая, приветливая. Волосы ее были увязаны в простой небрежный пук. В гостиной горел уютный камин, была расставлена красивая мебель. Нина выглядела радушной хозяйкой, ничем не напоминала истерическую, капризную женщину, которая на недавнем торжестве генерала устроила сцену, кричала и плакала.

— Как я рада вам, Алексей Сергеевич. Садитесь. Вадим сейчас придет. У него опять какой-то военный. Какой-то комдив и, конечно, в штатском. Вечная у них конспирация. Может, и правда военный переворот замышляют? — она протянула Сарафанову руку для поцелуя. Усадила в удобное кресло лицом к камину. Помощник Сергей, услышав ее фразу о «военном перевороте», чуть нахмурил брови, осмотрел обоих внимательными темно-синими глазами.

— Ну, рассказывайте, что интересного в мире? Что прекрасного и что нового? — она спрашивала так, словно жила в заточении, и Сарафанов явился из иной, вольной и свободной жизни, в которой случается масса увлекательных и важных событий, недоступных затворнице. — Я так люблю интересных людей — писателей, художников, музыкантов. Я всю жизнь промоталась по гарнизонам и теперь, оказавшись в Москве, хочу посвятить мое время театрам, выставкам, музеям. Хочу ходить в гости. Хочу принимать у себя гостей. А Вадиму все это не нужно. Только Дума, политика, какие-то заскорузлые, угрюмые люди, какие-то скучные разговоры. Он не понимает меня. Спасибо Сергею. — Она кивнула на дверь, за которой скрылся генеральский помощник, а потом опасливо посмотрела на другую дверь, за которой слышались неразборчивые мужские голоса — генерал Буталин принимал гостя. — Они что-то замышляют, — зашептала она со страхом. — Неужели и впрямь переворот? Это значит опять срыв, несчастье, потеря всего. Куда-то ехать, бежать, скрываться. Опять ночные страхи, когда он уезжал на войну, в Афганистан или в Приднестровье, или в Чечню. Господи, неужели мне не дано спокойной жизни, уюта, благополучия, женского счастья? Какой-нибудь клочочек голубого неба, который пронесется надо мной среди серых туч?

Дверь в прихожую отворилась. В комнату вошел помощник Сергей, будто слышавший весь разговор. Ввел с собой мальчика лет девяти, худого, бледного, с большими недвижными глазами, вялым ртом. Мальчик встал и замер, не замечая ни матери, ни гостя, недвижно глядя в удаленную точку.

— Олежек, мальчик мой! — Нина вскочила, приблизилась к сыну, страстно его обняла. Тот не откликался на материнскую ласку, продолжал отрешенно смотреть. А мать его целовала, гладила, пока помощник умело и властно не увел обоих из комнаты.